— Вот её место, — сказала руководительница.
— Так, — ответил Рябинин, рассматривая.
Высокий, какой-то особый стул, на котором она сидела… Пробирки, муфельная печь, штатив, чистое полотенце, толстый журнал, видимо, для записей результатов анализов. Кругом кристальный блеск стекла и белизна пластика. Рябинин выдвинул ящичек стола: зеркало, пачка цветных карандашей, начатая коробка конфет, журнал «Новый мир», маленькая спиртовка, рядом с которой чёрные плёнки сгоревшей бумаги — он видел, что сожжена именно бумага.
— У вас в ящичках… что-нибудь сжигают? — осторожно спросил Рябинин.
Самсоненко заглянула вовнутрь и пожала плечами:
— Не понимаю, зачем она жгла тут, а не на столе. Мы вообще ничего не сжигаем.
— Разрешите, я этот прах возьму.
Сгоревшие листки потеряли структуру и для прочтения уже не годились. Видимо, их тушили рукой, прижимая ко дну ящика. Рябинину дали пинцет, и он собрал ломкие, фантастически перекрученные лепестки. Этот пепел наводил на мысли и без текста…
Виленская была аккуратна и чистоплотна, он видел её квартиру и рабочее место. Вряд ли бы она оставила грязный пепел в этом чистеньком столике, рядом с конфетами и зеркалом. Значит, жгла в свой последний день; в тот самый, когда говорила с ним по телефону. И ещё: только очень неприятную бумагу спешно и тайно сжигают на спиртовке в столе. Ну а если человек после этой бумаги вешается, то не из-за неё ли?
Рябинин оборвал логическую цепь. Нельзя строить домыслы, не допросив ни одного человека.
— Товарищ Самсоненко, мне надо с вами поговорить.
— Пойдёмте в мой кабинет, — предложила она.
— Поедемте лучше в мой, — улыбнулся Рябинин.
Она пожала плечами, не ответив на его улыбку.
Спрашивать человека можно где угодно, но допрашивать надо только в прокуратуре. Пословицу «дома и стены помогают» Рябинин принимал буквально. Человек в своей обычной обстановке и тот же человек у него в кабинете — это два разных человека. Видимо, лишившись привычного стереотипа, психика вызванного чуть сдвигалась: ослабевала воля, обострялись чувства и появлялось напряжение, которые помогали следователю видеть человека, словно тот оказывался на предметном стекле микроскопа.
Они приехали в прокуратуру. Самсоненко сразу как-то подобралась и заметнее сжала узкие губы. Рябинин ещё чего-то выжидал, но она положила крупные, сцепленные руки на стол и спросила:
— Ну-с?
— Меня интересует всё о Виленской, — сказал Рябинин, усаживаясь перед ней и начиная рассматривать её лицо.
