В пронзительном свисте и тяжёлом воздухе разрыва всякой новой советской бомбы притаившийся город снова чувствует силу и мощь Советской Армии, громящей гитлеровцев около Тернополя. В жужжании невидимых самолётов, в звуках рвущихся бомб настойчиво слышна одна и та же, обращённая к друзьям, мелодия: «Ждите нас. Мы уже близко. Мы возвращаемся!»
Пять дней будут очухиваться гитлеровцы от налёта, увозить обратно в Германию истеричных фрау, погружать в составы ворованную мебель, ещё забрызганную кровью убитых фашистами её владельцев. В посленалётные дни утихает на время террор гестапо. Это значит: не будет акций, облав, внезапных проверок документов на улицах. Разве до этого сейчас оккупантам? И, устраивая поспешно семейные дела, отправляя из Львова жён и персидские ковры, фарфор и старинные гравюры, пытаясь даже увезти в Германию чучела мамонта и носорога (найденных в 1909 году в залежах горного воска в Прикарпатье), те оккупанты, кому приказано остаться во Львове, заботятся также, как бы лучше, безопаснее сберечь свою собственную шкуру.
Фашисты зарываются в землю
Львов разбросан на холмах. Гитлеровцы начинают впопыхах зарываться под эти холмы. Они пробивают туннели под горой Вроновских, под цитаделью, под Высоким Замком и даже пытаются забраться как можно глубже под холм, на котором высится греко-униатский собор святого Юра— резиденция главы греко-униатской церкви в Галиции митрополита Шептицкого.
Пожалуй, не было парка и бульварчика в городе, где бы не появились после бомбёжки немецкие инженеры. Они ходили с рулетками, размечая колышками места будущих траншей.
Гитлеровцы думали продержаться во Львове долго и зарывались в землю.
Нелёгкая приносит строителей из «Тодта» на палисадничек перед монастырём Бернардинов. Лопаты рассекают мягкую, шелковистую траву газона, выбрасывают в стороны первые глыбы земли. Немецкие надсмотрщики с тоской посматривают на небо. Они пытаются определить, какая сегодня к вечеру будет погода. И, решив, что звёзды будут сиять на чистом, не затянутом облаками небе, как и в ночь налёта, подгоняют землекопов.
Люди, нашедшие приют в канале около монастыря Бернардинов, слышат голоса рабочих, крики надсмотрщиков, звон лопат, шуршание падающей земли. Неужели придётся покинуть и этот канал, бросить всё, отправиться снова странствовать по грязным и узким трубам? Всё ближе и ближе скрежет лопаты. Вот-вот рассечёт она его, забившегося в тупик, острым и беспощадным лезвием.
