«Я, Полихроний, приветствую и поклоняюсь кротчайшему и боговенчанному великому императору Константину так, как-бы я был в его присутствии. И видел я множество мужей в белых одеждах, и в средине — мужа, о доблести которого я не могу рассказать, который говорил мне: что он устрояет новую веру, поспешай, скажи императору Константину, чтобы он не выдумывал новой веры и не принимал. И когда я шел из Ираклии в Хризополь и остановился под палящим солнцем (было около семи часов дня), видел я мужа страшного, очень блистающего. Он стал против меня, говоря: кто не исповедует одной воли и богомужного действия, тот не христианин. Я сказал: это предопределил и премудрый император Константин: одну волю и богомужное действие. Он сказал: очень хорошо и богоугодно».
Святой собор сказал: «пусть почтеннейший монах Полихроний скажет, его ли собственной рукой написано то, что содержится в настоящей хартии, и это ли хартия, имеющая быть положенной на мертвеца и воскресить его».
Почтеннейший пресвитер и монах Полихроний сказал: «да, господа, это писано моей собственной рукой, и это хартия, которая имеет быть положенной мною на мертвеца и воскресить его».
Славнейшие сановники и святой собор сказали: «соизволяем, чтобы прочитанная хартия была положена на мертвеца Полихронием по его предложению, вне здешнего священного великого дворца, в публичном месте, в присутствии нашем и народа, который случится, для удостоверения христолюбивого народа в том, как Бог покажет истину». — Когда вышли славнейшие сановники и святой собор, и собралось множество народа в среднем дворе народной бани так называемого Зевксиппа, когда был поставлен на посеребренных погребальных носилках мертвец, в присутствии как славнейших сановников и святого собора, так и множества оказавшегося там христолюбивого народа, Полихроний, приблизившись, положил на мертвеца ту хартию (с изложением) своей веры, и, несмотря на то, что ждал несколько часов и нашептывал ему, не в состоянии был сделать тот же Полихроний ничего неуместно и богохульно им обещанного, и сказал: «я не могу воскресить мертвого». Присутствовавший там народ закричал: «анафема новому Симону, анафема Полихронию, обольстителю народа». Славнейшие сановники и святой и вселенский собор, снова вошедши в судебную палату священного дворца, называемую Труллой, в присутствии самого почтеннейшего пресвитера и монаха Полихрония, сказали: «пусть снова скажет Полихроний, исповедует ли он две естественные воли и два естественные действия в домостроительстве воплощения единого от святыя Троицы, Господа нашего Иисуса Христа, истинного Бога нашего». Почтеннейший пресвитер и монах Полихроний сказал: «как говорится в хартии, которую я подал и положил на мертвеца, так я верую в одну волю и богомужное действие, и другого ничего не говорю».
