За всеми этими манипуляциями внимательно следили светло-карие, цвета молочного шоколада, глаза ее сестры. И чем дальше, тем больше в них отражалось тревоги и беспокойства.
— Като, ты хорошо себя чувствуешь? Может, мне лучше заказать реферат в фирме? — Судя по голосу, к удивлению Канты примешивались нотки участия. — У тебя от растворителей на работе совсем крыша съехала.
Като вздохнула, закупорив баночку со свежесобранными образцами, и потирая красные от недосыпа глаза.
— Котлетки в холодильнике. Сама разогреешь? А то ведь в колледже кормят, но ты там не бываешь.
Канта оскорбилась; поджала пухлые губки. Но уже развернувшись в сторону кухни, решилась выдать в ответ:
— Ты какая-то странная, еще больше даже, чем обычно. И с тех пор, как в доме появилась эта твоя книга, ты не спишь и ворочаешься по ночам, я же слышу, кровать всю ночь скрипит.
— Не я виновата, что она теперь скрипит, — попробовала отшутиться Като.
Канта же продолжала вещать с кухни, занявшись холодной котлеткой:
— Ты посмотри на себя в зеркало. Не на руки, в моих тенях выпачканные, а на глаза! Опухшие, красные, безумные! Бросай эту дурацкую работу в чулане с растворителями, вам все равно платят, будто кость собаке кидают!
Надо признать, Канта хоть и на четыре года младше ее, но временами попадает бойким языком прямо в яблочко.
— Много работы, как видишь, пришлось на дом взять кое-что.
— Пфф. Читала я это твое «кое-что», эту книгу, которую ты с работы притащила. Не понимаю, что в ней может быть интересного? Безумный бред помешавшегося на магии. Такое никто в здравом уме не купит.
Като быстрым шагом достигла кухни — крошечной комнатки с переплетениями газовых труб поверх выцветших обоев.
Она сглотнула почему-то подступивший к горлу комок и присела на краешек икеевского табурета.
— Ты читала Книгу?
Вопрос ее некоторое время оставался риторическим, если не считать довольного чавканья Канты, поглощающей часть котлеток негретыми, под аккомпанемент включенной микроволновки.
— Так, взяла полистать перед сном. — Като закусила котлетку первым, что нашлось в холодильнике — морковкой, и теперь оживленно ею жестикулировала. — Но больше я ее в руки не возьму, эту твою книгу! Всю ночь не могла глаз сомкнуть. Вроде бы сплю, но в то же время и не сплю. И перед глазами какое-то черное-черное море и кипарисы вдалеке, и все как настоящее! И какая-то жуть крылатая, хищная над ними кружится. — Канта даже перестала в какой-то момент есть. — Брр, ни за что на свете больше не открою твою дурацкую Книгу. Тем более я вижу, как тебе самой не спится из-за нее шестой день.
