Войткевич пил свой чай. Ему, как и мне, можно было не торопиться. Траулер вяло подбирался к первому утреннему порядку, работа в рыбцеху начнется, только когда его поднимут. Однако и матросы никуда не спешили, отхлебывали вонючий чай и закусывали хлебом с маслом.
— К порядку подходим, кажется, — сказал я, прислушиваясь к изменившемуся гулу двигателя. Хотелось, чтобы Попян и Василенко поскорее ушли. Им уже надо было быть на палубе, однако оба сидели, распивали чаи, как на именинах.
— Сейчас поднимать будут, — снова сказал я. Матросы продолжали пить чай. Эдак Войткевич может уйти из столовой раньше. Нужно было начинать, пусть и при матросах.
Я хорошенько прочистил горло и произнес достаточно громко, чтобы Войткевич за соседним столом услышал:
— А кстати, вчера вечером, после фильма, случайно никто на палубу не выходил?
Молчание.
— Сергей, не выходил ты? Или, может, ты, Рафик?
Попян цокнул языком и один раз коротко мотнул головой. Не выходил.
— А вот я вчера вышел. Вышел и увидел… — я специально сделал небольшую интригующую паузу. Однако лица слушателей остались непроницаемыми. С таким же успехом я мог бы пытаться заинтриговать прикрученный к полу стул. — Снег! — торжественно объявил я. — Представляете? Вчера ночью у нас выпал снег!
Я ожидал услышать удивленные возгласы, даже обвинения во вранье. Но ничего такого не последовало. Попян принялся намазывать маслом, наверное, пятый по счету бутерброд, а Василенко меланхолично жевал, сонно глядя прямо перед собой. Я посмотрел на Войткевича. Он брезгливо выплюнул чаинку и произнес:
— Чай посудомоем воняет. Нормально?
Я подумал — может, не расслышал, и повторил, специально для него:
— Снег вчера выпал. Это же невероятно!
Войткевич пожал плечами:
— Выпал и выпал, снег и в Африке может выпасть.
Я опешил:
— Как в Африке?
Войткевич снова выплюнул чаинку.
— В Кейптаун заходили, в восемьдесят втором. Тоже снег пошел.
— При чем здесь Кейптаун?! — воскликнул я.
— Африка, — коротко ответил Войткевич.
— Так Кейптаун гораздо южнее, он ближе к Антарктиде. Там даже пингвины есть. А у нас здесь — тропики!
— Вот в Батуми — тропики, — подал голос Попян. — А здесь не тропики, а порнография, — он презрительно скривился. — В Батуми тоже снег шел, мне мама рассказывала, они там после войны жили.
— В Батуми — субтропики, — уточнил я. — Это тоже другое дело.
Попян обиженно сдвинул брови:
— Тропики-субтропики, какая разница, слушай?
Все пошло совсем не так, как я ожидал.
