Когда мне было шесть лет, я гостил у бабушки в деревне. За окраиной деревни, на берегу речки, стояла старая металлическая опора линии электропередач. Откуда там взялась единственная опора, без проводов, уже частично разрушенная — понятия не имею. Может, ее поставили по ошибке, а может, когда-то здесь проходила линия электропередач, которую перенесли, а одну опору забыли. Неважно. Опора была высоченной, с пятиэтажный дом, и очень походила на мачту корабля. На верхушке ее была маленькая площадка, как место для впередсмотрящего. Старшие ребята на нее иногда залезали. Дело это непростое, потому что наверх нужно было карабкаться по ржавым металлическим скобам. Мне, понятное дело, было запрещено даже приближаться к этой опоре. Был у меня в деревне приятель, Сережка Черепанов, на пару лет меня старше. Он рассказывал, что с верхней площадки видно соседнюю деревню, Иркутск и даже море. К шести годам я еще моря не видел, даже на Байкал меня родители не возили. Залезть на мачту страсть как хотелось. «Страшного ничего нет, — подначивал Сережка. — Лезь себе и лезь. Только трусы боятся».
Вот в один прекрасный день я и полез. Специально пришел к опоре один, без приятелей и даже без Сережки, чтобы, если передумаю, не засмеяли. Страшно было с самого начала. Скобы казались хлипкими и ненадежными. Руки и ноги дрожали. Странное дело, страх не принуждал меня спускаться, а, наоборот, гнал вверх. Примерно на середине пути я уже понял, что спуститься не смогу, но продолжал подниматься все выше и выше. Не помню, как я добрался до верхней площадки. Она была совсем маленькой, может, полтора на полтора метра. С проволочным ограждением и решетчатым полом. К ограждению я не приближался, даже на коленки встать было страшно, я распластался на решетчатом полу, вцепился в него руками и даже, по-моему, зубами, потому что запомнился привкус ржавого железа во рту. Опора сильно раскачивалась от ветра, и площадка ходила ходуном. Я лежал, смотрел сквозь прутья решетки пола на далекую землю и ждал, когда опора рухнет. В том, что это произойдет, я не сомневался. Лежал, поскуливал, вспоминал папу, маму и бабушку, в какой-то момент подумал: обидно помирать, так и не увидев моря. Собрался с силами, приподнялся на корточки и взглянул на горизонт. Я увидел зеленую тайгу, снежные вершины Саян, а еще дальше что-то огромное и синее. Вот оно, море, решил я. И мне стало чуточку легче. Бабушкина деревня располагалась в двух часах езды от Иркутска. До ближайшего моря — Японского — пять тысяч километров. Как я мог его увидеть, ума не приложу, но увидел. После этого снова лег на пол и стал ждать обрушения мачты.
