— Мучо импортанто! Очень важно. Сейчас все объясню. Эль-Ниньо… — я принялся чертить на песке оси координат, по одной температура, по другой время. Увидев скрещенные оси, старик вдруг издал громкий каркающий звук, указал на меня длинным пальцем и выкрикнул:
— Манфраваль!
Я опешил.
— Но компрандо!
— Манфра валь! — повторил старик отчетливее. — Манфраваль!
Я всмотрелся в его слезящиеся глаза и понял: он — сумасшедший. В подтверждение моей догадки старик захохотал кашляющим безумным хохотом.
— Манфраваль! — продолжал он выкрикивать. Хосе вцепился в него и пытался успокоить.
— Вы, наверное, меня с кем-то перепутали, — пролепетал я.
Хосе обхватил старика за плечи и с помощью Альваро потащил обратно к тропинке, он то и дело оглядывался на меня с осуждением, словно я был причиной стариковского гнева. Сверху еще долго раздавались выкрики «Манфра валь! Манфра валь!»
Ничего не понимая, я вернулся в Лагерь.
— Поймали что-нибудь? — поинтересовался Шутов.
— Нет, — ответил я.
Новость о том, что рыбы нет и готовить ее не надо, кока только порадовала.
— А про продукты спросил?
— Про какие еще продукты?
— Ну, хлеб там, овощи свежие, молоко. А может, у них пиво есть?
— Нет у них пива, — сказал я.
— Врут, поди, — вздохнул Шутов.
Вечером дети на Пляж не пришли. Уже стемнело, пора было начинать приготовления к сеансу, но никто так и не появился.
— Где же твои зрители? — спросил Дед. Он сразу заподозрил что-то неладное.
— Не знаю, — сказал я, стараясь казаться как можно более беспечным, хотя на душе было неспокойно. — Может, придут еще.
— Выкладывай, что случилось! — потребовал Дед. Его не проведешь.
Я рассказал, что попытался выяснить по поводу Эль-Ниньо, но меня не так поняли. Рассказал про безумного старика и про то, что он без конца выкрикивал: «манфраваль!»
— А что такое «манфраваль»? — строго спросил Дед.
— Понятия не имею, — признался я.
— Ученый, — процедил подошедший Ваня. — Убивать надо таких ученых! Куда ты полез со своими научными разговорами! Спросил про продукты — и все! Они же дикие! А он про феномены рассказывать начал!
— Они не дикие! — возразил я. — Завтра, если опять не придут, сам пойду в Деревню и все объясню. Это же просто недоразумение.
— В Деревню — ни ногой. Это приказ! — отрезал Дед.
— Хана, — вздохнул Ваня. — Не видать нам теперь ни воды, ни продуктов.
— Отставить нытье! — прогремел Дедов бас.
Ваня выругался и ушел в темноту.
Солнце давно село. На небе высыпали звезды. Я подключил аппарат и закрепил экран. Решил, что сеанс состоится в любом случае. В глубине души была надежда, что дети не хотят показываться, а как начнется кино — они придут. Прошли первые кадры. Никто не появился. Я сидел на ящике рядом со стрекочущей кинолебедкой. Между мной и экраном — утоптанный песок, кое-где на нем можно различить следы детских ног. На экране гремели пушки Аустерлица, им вторил Тихий океан. Над головой висел Южный Крест — самая яркая люстра в моем кинозале. Я смотрел, как капитан Тушин раскуривает свою смешную трубку, и думал: почему так со мной всегда происходит? Как только появляется надежда на что-то хорошее и настоящее — тут же все рушится по нелепому недоразумению.
