Он удобно устроился на стуле, закинул ногу на ногу, достал из кармана мундира золотой портсигар, открыл и протянул Деду.
Дед своими толстыми пальцами с трудом выковырнул из него маленькую изящную сигарку. Камачо протянул портсигар мне, я хотел было отказаться, мол, не курю, но Ваня, который зорко следил с кухни за всем происходящим, пронзительно кашлянул, так что рука сама потянулась и взяла сигарку. Камачо и Дед закурили. Я сказал: потом, и сунул сигарку за ухо. С кухни раздался одобрительный стук кружек.
— У вас есть проблемы? — осведомился чиновник, выпуская дым.
— Нет, — помотал головой Дед.
— Все хорошо?
Дед кивнул. Чиновник засмеялся и погрозил Деду пальцем, словно уличил его в обмане.
— Нет! Нехорошо! Очень плохо! Рождество! Сейчас Рождество! Всем быть дома. Семья, жена, дети. Никто не сидеть здесь!
— Какое еще Рождество? — Дед непонимающе посмотрел на меня.
— У них сейчас Рождество, у католиков.
— Ах это! Не проблема, — он махнул рукой. — Мы не католики! У нас нет Рождества. У нас только Новый Год. Камачо озадачился:
— Нет Рождества? — и тут же радостно воскликнул: — Ах, да! Новый год! Новый год вы будете дома, с женой, с детьми. В России!
— Не знаю, — вздохнул Дед. — Может быть…
— Я помогаю вам! — торжественно объявил Камачо. — Мой катер Ило. Ило автобус Лима, — от избытка чувств он забывал про английские предлоги и глаголы. — Новый год вы дома! Дед удивленно вскинул брови.
— А траулер?
— Это? — Камачо большим пальцем через спину указал на траулер и пренебрежительно фыркнул. — Это не траулер. Это не нужно. Металлолом.
Старшего механика перекосило от возмущения, но он быстро взял себя в руки.
— Спасибо, не надо. Мы будем ждать своих товарищей.
— Товарищи не пришли, — пожал плечами Комачо.
— Не проблема, мы будем ждать, — сказать Дед.
Ваня принес чай. Камачо взял кружку, отведя мизинец в сторону. Понюхал и сделал маленький глоток.
— Ваш капитан сказал, люди придут через неделю. Люди не пришли. Десять дней прошло. Я вас охраняю. У вас нет проблем, потому что я делаю свою работу хорошо. Рождество я хочу отдыхать.
— Нас не надо охранять, — сказал Дед. — Зачем? Камачо надоело изображать доброго дядюшку, все его радушие разом испарилось, лицо стало похожим на крысиную морду.
— Я один полицейский офицер на побережье! — воскликнул он. — Пятьдесят миль на север и пятьдесят на юг. Здесь плохой район. Нет людей. Только преступники. Тупак амару. Знаете, кто это? Это бандиты, убийцы. Бастардос там, — он кивнул головой наверх, в направлении Деревни. — Меня нет, вас тоже нет, — он провел ногтем большого пальца по своей лиловой шее, да так сильно, что осталась белая отметина.
