Теперь это — печальное, заброшенное место, с уродливыми зданиями в западном стиле, которые выглядят хрупкими времянками, как декорации на киностудии. Нет уже тех утонченных искателей удовольствий, населявших Эдо, которые знали, как ухаживать за куртизанками, поражая их изяществом и остроумием. Сгинула пускай более плебейская, но и более живая толпа разночинцев 1920-х.
Зимой 1940 года многие танцзалы Асакусы были закрыты, так же как и дома удовольствий в Ёсиваре. Осталось лишь несколько — таких жалких на вид, что лучше бы их тоже закрыли. И все же, себе на удивление, я нашел-таки одно заведеньице, куда заглядывал еще студентом: бордель, главной достопримечательностью которого была девушка, загримированная под Клару Бау (хозяин, человек с мордой гончего пса, — большой любитель кино), остался на месте. Поскольку голливудские фильмы теперь официально осуждались как декадентские, заведение изменило дизайн на нечто восточное, с оштукатуренным фасадом а-ля китайский особняк. Один из сутенеров, худой парень с прыщавым лицом, схватил меня за руку и зашептал в ухо: «Господин, вам здесь понравится! У нас есть девочка — вылитая Ри Коран!» Моим первым желанием было дать ему в морду. Но я передумал и с чувством крайнего отвращения вышел вон.
Не могу похвастаться, что был хорошим компаньоном для наших посланниц дружбы. Мэнь Хуа, вернувшись с официального мероприятия в гостинице «Империал», держалась как-то испуганно. А Ри разъезжала по Токио в компании сына министра иностранных дел, что позволило мне немного расслабиться — до тех пор, пока я не понял, что его ухаживания заходят дальше, чем допускают строгие правила гостеприимства. Ри, казалось, против этого не возражала. Похоже, она была еще слишком наивной, чтобы понять его истинные намерения. Ей явно льстил тот прием, который оказывала ей наша имперская столица, знакомя ее то со знаменитым писателем, то с прославленным актером — все они были теперь для нее «узнаваемы». Ее даже представили самому министру иностранных дел, человеку с отвратительной репутацией, которого она, используя новоприобретенный столичный жаргон, назвала «абсолютным душкой». Чем поставила меня в неудобное положение, поскольку я ненавидел читать ей морали. Да и милое дитя, наряженное светской дамой, все равно не стало бы меня слушать.
В интервью же для японской прессы свою роль Ри играла безукоризненно. Облаченная в великолепное китайское шелковое платье, она отвечала на нескончаемые и пустые вопросы на безупречном японском (а как же еще?), что вызывало массу благосклонных комментариев. Что она думает о Японии? Кто ее любимый японский киноактер? Она уже пробовала японскую сырую рыбу? Как вам нравятся японские баня, постель и палочки для еды? Не трудно ли ими пользоваться, если вы привыкли к длинным китайским палочкам? Она отвечала на все вопросы, говоря репортерам то, что от нее хотели услышать, включая тот факт, что японские палочки для еды, конечно, короче, но по форме гораздо удобнее.
