Наша поездка в Токио началась без происшествий. Ри, ваш покорный слуга и Мэнь Хуа, вторая по величине кинозвезда Маньчжоу-го, садились в поезд на вокзале Синьцзина. Сотрудники студии устроили нам роскошные проводы. Попрощаться пришли все актеры и актрисы, а также весь технический персонал в униформе; все размахивали флажками Японии и Маньчжоу-го, кричали приветствия, а духовой оркестр играл мелодии прощальных песен. В здании вокзала Амакасу поднялся на деревянную трибуну, украшенную цветочными гирляндами всех пяти цветов государственного флага Маньчжоу-го, и произнес своим хриплым голосом речь, которую едва можно было расслышать за оглушающим шипением паровозного пара и песнями, которые горланили провожающие. Дескать, он лично гордится тем, что отправляет на нашу имперскую родину как «посланников дружбы» прекраснейшие цветы Маньчжоу-го… и все в таком духе. Ри была так взволнована возможностью впервые увидеть страну своих предков, что на всем пути до Пусана[15] не могла сидеть спокойно. Поезд, конечно, был не столь комфортабельным, как отделанный серебром «Азиатский экспресс», да и шел не так быстро, но зато не останавливался из-за снежных заносов или бандитских налетов и всегда прибывал по расписанию. Когда мы проехали Андо, пересекли замерзшую реку Ялу и въехали на Корейский полуостров, я попытался немного вздремнуть. За окном вагона было темно. Проезжая Андо, мы смогли разобрать только нескольких огоньков, мерцавших вдали. Паровозный гудок звучал в ночи одиноко, точно стон бродячего привидения. А Ри не спала, и ее глаза блестели от предчувствий. Она не переставая болтала о театре «Нитигэки», где ей предстояло вести гала-концерт в честь японо-маньчжурской дружбы, о достопримечательностях Токио и всевозможных развлечениях, которые ей устроят известные представители мира кино и литературы, с которыми она встречалась во время их поездок по Маньчжоу-го. Расспрашивала меня о модных ресторанах и кафе, где можно встретить самую стильную публику. В ее словаре появилось новое слово: «узнаваемый». О каком бы знаменитом человеке я ни говорил, ее первым вопросом был: «Он узнаваем?» Хотя сама Ри уже была звездой и перезнакомилась со многими японскими знаменитостями, она все равно вела себя как перевозбужденный ребенок накануне дня рождения. Я не был в Токио несколько лет и, конечно, не знал, кто теперь там «узнаваемый». Я старался отвечать на ее вопросы, как мог, но на самом деле она меня не слушала. Еще до прибытия в Пусан ее мысли витали в конечном пункте нашего путешествия.
