И снова она опустила взгляд. Учитывая обстоятельства, ее смущало, что его потная рубашка распахнута почти до талии и что сережка в его правом ухе не вызывает у нее отвращения. Крошечная серебряная маска качины[3] являла собой дух другой религии и плохо сочеталась с крестом на шее, но эта сережка удивительно шла Грейвольфу.
– Ты не собираешься ко мне присоединиться? – язвительно поинтересовался он, на ноже протягивая Эйслин ломтик колбасы.
Она подняла голову и вызывающе выпятила подбородок:
– Нет, спасибо. Я попозже поем вместе с мужем.
– С мужем?
– Да.
– И где он?
– На работе, но должен прийти с минуты на минуту.
Он как раз подносил ко рту ломоть хлеба. Откусил и с беззаботным видом задвигал челюстями. У Эйслин руки зачесались дать ему пощечину.
– Ты не умеешь врать.
– Я не вру.
Он проглотил кусок.
– До вашего прихода, мисс Эйслин Эндрюс, я обыскал всю квартиру. Здесь нет мужчин.
Теперь пришла ее очередь сглотнуть, и это далось ей нелегко. Эйслин отчаянно желала, чтобы сердце перестало биться о ребра как сумасшедшее. Ладони вспотели. Она сжала под столом руки:
– Как ты узнал мое имя?
– Почта.
– Ты рылся в моей почте?
– Ты как будто встревожилась. Вам есть что скрывать, мисс Эндрюс?
Она не стала глотать наживку и крепко сжала губы, еле сдерживаясь, чтобы не выругаться.
– Тебе пришел счет за телефон.
Увидев его лукавую ухмылку, она снова сорвалась:
– Тебя поймают и вернут в тюрьму.
– Да, я знаю.
Спокойный ответ заставил ее замолчать. Все заготовленные угрозы и аргументы потеряли смысл. Она молча смотрела, как он поднимает пакет с молоком, запрокидывает голову и жадно пьет. Смотрела на смуглую, бронзовую шею, на двигающийся кадык, завораживающий ее, как маятник гипнотизера. Он пил и пил, пока не опустошил весь пакет. Поставил его на стол и вытер губы тыльной стороной руки, в которой все еще держал нож.
– Если ты знаешь, что тебя поймают, зачем делать себе еще хуже? – спросила она из чистого любопытства. – Почему ты не хочешь сдаться?
– Потому что сначала мне надо кое-что сделать, – мрачно ответил он. – Пока еще не слишком поздно.
Эйслин не стала больше задавать вопросов, боясь, что ей несдобровать, если она узнает о его преступных планах. Но если ей удастся отвлечь его, он может ослабить бдительность, и тогда она рванет к задней двери, в гараже кнопкой откроет дверь и…
– Как ты вошел? – резко спросила она, впервые осознав, что нигде нет признаков взлома.
– Через окно спальни.
