— Ворует он кукурузу, с полей колхозных, — перебил Кабана Андруша.
— Зимой рыбка сушеная, я рыбачить мастак, сушу потиху. Нет, ну если ты, Выхухолев, решил бомжевать, так я тебе за три минуты всю арифметику не выдам.
— С соседских огородов он живет и вещи жены распродает, — мрачно заключил Андруша. — Вот и вся арифметика.
— Собирайся, Кабан, поедем в участок, — подвел черту под разговором Выхухолев.
— Как в участок? — удивился Кабан.
— Так в участок.
— На каком основании?
— На таком основании.
— А где санкция прокурора? Чем мотивируете арест?
— Ты, Кабан, фильмов американских пересмотрел. Какая санкция прокурора?
— Беспределишь, начальник? — профессионально изменил интонацию Кабан.
— Ну, если ты хочешь за юриспруденцию поговорить, — спокойно и веско возразил Выхухолев, — так я готов поддержать разговор. Во-первых, я тебя не арестовываю, а задерживаю. А до выяснения никакой санкции прокурора не требуется. Во-вторых, оснований у нас более чем достаточно.
— Это каких таких оснований, — сразу оробел Кабан. Было видно, что он не очень знаком с тюремной юриспруденцией.
— Ты размахивал руками и ругался матом.
— В смысле?
— Без смысла. Свидетели, а у нас тут их трое, видели, как ты размахивал руками и ругался матом. Грубо нарушал общественный порядок.
— Так я ж дома.
— А свидетели видели тебя на улице. И это мы еще не начали говорить за то, что ты ночью натворил.
Кабан притих. События прошлой ночи вспоминались ему в весьма неясных очертаниях и путались с событиями позапрошлой ночи и всех предыдущих ночей, проведенных под сходным градусом. Кроме того, они накладывались на сновидения, которые порой носили пугающий, порой — чарующий характер, но всегда были реальны примерно в той же степени, в которой было реальным странное существование Кабана, проводимое в лихорадочном стремлении накопить на бутылку, выпить бутылку, после чего как можно скорей похмелиться новой бутылкой, потому что зависимость от плодово-ягодного вина, получаемого путем добавления некачественного спирта в брагу из полусгнивших фруктов, смешанных с дрожжами и сахаром, — страшна и по своей силе приближается к морфиновой.
— Надолго одеваться? — спросил Кабан прибито.
— Надолго. Тулуп на всякий случай возьми. Или ненадолго. Все от тебя зависит, — ответил ему Выхухолев.
Его несколько смутило, что Кабан сдался так легко: он ожидал мордобоя, погони — всего того, что потом дало бы моральное право на жесткий допрос. «Курицу не замкните», — распорядился он на улице. Ему было жалко курицы.
