— Какое у него тут может быть дело?
— Не знаю. Но он состоит при одной из международных организаций помощи голодающим детям. «Чилдрен анлимитед» — так, кажется, ее именуют. Твой отец знает Фландерса. И тетя Кэтрин тоже.
— Дорога ему явно знакома.
— Он не первый год сюда наезжает, излазил эти горы вдоль и поперек, — сказал Мак-Грегор.
— Он что — британский агент?
— Вероятно.
— Так застрелить его, — сказал один из парней.
— Не делайте глупостей, — поспешно сказал Мак-Грегор, зная, что любой из них вполне способен тут же подкрепить слово делом.
Снизу, от реки, донесся голос старого хатходы: он кричал, что знает этого инглизи (англичанина). Инглизи был уже здесь несколько раз, присылал им рис, фасоль, одежду.
— Раз так, мы лучше скроемся на время в горы, в пастушье становье куда-нибудь, — сказал Таха.
Кэти уже поднялась к ним на уступ. Узнав, что инглизи — не кто иной, как Фландерс, она сказала:
— Мне это не слишком нравится. Я с ним летела из Лондона. Вернее, он сел в наш самолет в Женеве. Вдвоем с этим гладиатором-персом. Он определенно что-то здесь вынюхивает.
— Так вы задержите их здесь, — сказал Таха, сходя по ступеням, — а мы тем временем уберемся с глаз долой.
Студенты и крестьяне, а за ними и собаки уже спешили обратно в селение; Мак-Грегор велел одному из мальчишек-подростков сбегать к машине и побыстрей принести рюкзак.
— Для чего тебе? — спросила Кэти.
— Раз Фландерс что-то вынюхивает, то он непременно поинтересуется, чем я здесь занят.
— Он, наверно, и так знает.
— Нет, скорее, до него дошли вести о Тахе и его бунтарях, — сказал Мак-Грегор, стоя на уступе и глядя, как те двое проворно прыгают с камня на камень. Вернулся мальчик с рюкзаком; Мак-Грегор вынул, разложил карты, блокноты, приборы, и Кэти с неприязнью глядела на упрямо-методические действия мужа. Он щурился на фотометрическую схему, всматривался в пустынные холмы горизонта, в нагие, унылые лощины, а на Кэти не обращал внимания.
Поднявшись на скальную площадку, Фландерс не выказал удивления при виде Мак-Грегоров.
— Мне везет, — сказал он. — Я так и думал, что рано или поздно наткнусь здесь на вас.
Непринужденно поздоровались, и Кэти спросила Фландерса:
— Вы-то зачем здесь?
— Овец считаю, — ответил тот.
— Овец?
— Я знал, чем огорошить вас, — улыбнулся Фландерс.
Голубые бойкие глаза его уже прошлись по картам Мак-Грегора, блокнотам, инструментам, окинули горную даль.
— Помните бедственную зиму шестьдесят третьего года, когда в горах тут пали миллионы овец и коз и умерло столько детей?
