– Довезите меня до дому.
Проезжая мимо антикварного магазинчика на Бир-стрит, Керси снизил скорость. Фасад здания тут в последний раз подновляли явно еще до Первой мировой. Табличка на одной из витрин гласила:
«Мы покупаем и продаем любой антиквариат и специализируемся в ИСКУССТВЕ ВОСТОКА. Покупаем коллекции. Квалифицированная оценка древностей».
– Пришел наконец? – проронила Хелен.
– Извини, что не перезвонил тебе. Не получилось. Хелен готовила соус из белого вина. В комнате работал магнитофон – лилась негромкая мелодия.
– Узнаешь, что это? – спросила Хелен.
Уайклифф с раздражением вслушался. Его бесило, что жена проверяет его музыкальную эрудицию.
– Ну, это какая-то симфония Малера…
– Верно! Какая именно?
– Ну, у нас есть четыре из них. и в этой нет солиста на флейте-сопрано… Наверно, шестая.
– А вот и нет! Это как раз та, с флейтой-сопрано, номер четыре!
– Ладно, все-таки я узнал Малера… А как насчет ужина?
– Рагу из курицы. А что там с этим револьвером?
– Я нашел его на пляже у набережной Он заряжен, и недавно из него стреляли. Я выяснил что свое время он принадлежал генерал-лейтенанту сэру Ллойду Паркину. Если все это, конечно, что-то для тебя значит.
– Ну да, это же отец Гетти. Уайклифф удивился:
– Постой, а ты их знаешь?
Хелен была не совсем обычная женщина: она не изводила себя и домочадцев домашними хлопотами не баловалась светскими приемами, но зато ее невероятно разветвленные знакомства снабжали ее сведениями о жизни в самых различных кругах местного общества.
– Нет, я с ними не знакома, но Джоан Лэнгфорд которая ходит на художественные курсы, живет рядом с ними на Гаррисон-Драйв. По ее словам выходит, что эта Гетти – какая-то жуткая фря. Она почему-то невзлюбила Джоан и часто вываливает ей на участок всякий мусор. А потом отнекивается и говорит, что это чайки нанесли. С ума сойти, правда?
– А что ее братец? Что Джоан о нем говорит?
– Почти ничего. Разве что ему, бедняге, со многим приходится в жизни мириться… Тебе еще нужно будет выезжать из дому? Или выпьешь виски?
– Нет, боюсь, что придется выехать…
После обеда он поехал в штаб-квартиру уже на своей машине – «ровере», который он выбрал не потому, что знал сравнительные характеристики различных марок автомобилей, а просто потому, что «ровер» – английская машина, а Уайклифф не очень любил все иностранное. Пусть даже свое, отечественное, ломается по два раза в месяц. Но «ровер», вообще-то, и не ломался особенно часто.
