— Да, да… — посерьезнев, соглашается Лидин папа. — Здесь не театр. Здесь, по-видимому, насколько я понимаю, судебное разбирательство? В таком случае, разрешите мне, как юристу, вмешаться и задать свидетельнице, госпоже… э-э-э… Норейко, еще один вопрос.
— Пожалуйста, — неохотно соглашается Дрыгалка.
— Госпожа Норейко! Вы утверждаете, что наши девочки напали на вашего брата…
— Ну, не напали — это я так, с ошибкой сказала… Я по-русску не очень… — уступает Мелина тетя. — Они… как это сказать… навалилися на моего брата, стали у него денег просить…
— Вы были свидетельницей этого? — продолжает Владимир Эпафродитович. — Вы это сами видели, своими глазами?
Мадам Норейко нервно теребит взмокший от пота платочек.
Я все смотрю на дверь… Что хотите, а она чуть-чуть приотворяется, потом снова затворяется… Что за чудеса?
— Разрешите мне, в таком случае, задать вопрос самим обвиняемым — этим девочкам, — говорит Карцев и, получив разрешение Дрыгалки (ох, как неохотно она дает это разрешение!), обращается ко мне: — Вот вы, девочка, скажите: правду говорит эта дама? — Он показывает на Мелину тетку. — Вы в самом деле отняли у ее брата рубль?
Я так волнуюсь, что сердце у меня стучит на всю комнату! Наверно, даже на улице слышно, как оно стучит — паммм!.. паммм!.. паммм!..
— Это неправда! Мы ничего у него не отнимали.
— Но если она видела это своими глазами? — продолжает Карцев.
— Это тоже неправда! — не выдерживает Лида. — Она пришла в комнату после того, как ее брат уже ушел.
— А другие девочки это подтверждают?
— Подтверждаем! — очень серьезно отвечаем мы с Варей.
— Ну что ж? Все ясно, — подытоживает Лидии папа, обращаясь к Мелиной тетке. — Вас в комнате не было, вы ничего сами не видели. Откуда же вам известно то, что вы здесь утверждаете? Про рубль, отнятый у вашего брата?
— А вот и известно! — с торжеством взвизгивает тетка.
— Откуда?
— От кассирши! — говорит она и смотрит на Карцева уничтожающим взглядом. — Да, от кассирши, вот именно! Пересчитали вечером кассу — рубля не хватает! Кассирша говорит: он взял. Он — брат моего покойного мужа. Мы с ним компаньоны, у нас этого не может быть, чтобы один без другого из кассы хапал. Где же этот рубль? Я не брала. Кассирша говорит: он хапнул. И все.
Тут уж мне не кажется, что с дверью творится что-то неладное. Она в самом деле открывается, на секунду в ней мелькает Мелина голова в черном чепчике, и в учительскую входит… Мелин папулька!
Он одет по-городскому, в пальто, на голове — шляпа-котелок.
