— Поэтому я хочу дать вам хороший совет, — продолжал Киллиан, игнорируя слова Ричардса, — у вас, в принципе, нет шансов выжить: их не существует, когда вся нация охотится за одним человеком, и надо учитывать уровень современного оборудования, которым пользуются Охотники, и их подготовку. Но если не высовываться, можно продержаться дольше. Так что вместо любого оружия, надейся на свои собственные ноги и держись поближе к своим собственным людям, — он поднял палец, как бы для того, чтобы подчеркнуть свою мысль. — Не лезь к таким, как в студии, обывателям, они тебя люто ненавидят. Ты для них — символ всех страхов и трагедий нашего расколотого и больного мира. В студии было мало подставных зрителей, Ричардс. Они искренне ненавидят тебя. Ты почувствовал это?
— Да, — ответил Ричардс, — почувствовал. Я их тоже ненавижу.
Киллиан улыбнулся.
— И поэтому они готовы тебя убить, — он взял Ричардса за запястье; хватка оказалась на удивление сильной. — Сюда.
За их спиной Бобби Томпсон доводил до ярости Лафлина, приводя в восторг публику.
Они шли в одиночестве по пустому белому коридору, прислушиваясь к звуку собственных шагов. Совсем одни. Впереди вдалеке один-единственный лифт.
— Вот здесь я вас оставлю, — сказал Киллиан. — Это лифт-экспресс. За девять секунд — прямо на улицу.
Он протянул руку в четвертый раз, и Ричардс снова не пожал ее. Но на этот раз он на секунду замешкался.
— А что если я поднимусь наверх? — спросил он, кивну головой на потолок и еще восемнадцать этажей над ним. — Кого я там смогу убить? Кого мне придется уничтожить, если я заберусь под самую крышу?
Киллиан мрачно рассмеялся и нажал кнопку около дверей лифта; они мягко открылись.
— Да, Ричардс, ты мыслишь глобально!
Ричардс вошел в лифт, двери медленно поползли одна к другой.
— Не высовывайся! — повторил Киллиан. И Ричардс остался один.
У него перехватило дыхание, когда лифт нырнул вниз, устремившись к теперь уже полной неожиданностей улице.
А двери лифта, действительно, открылись прямо на улицу. Напротив, у входа в мемориальный парк Никсона стоял полицейский, но когда Ричардс вышел из лифта, он даже не посмотрел на него; он всего лишь инстинктивно постучал дубинкой по колену и задумчиво уставился в серый туман, наполнявший воздух.
Туман принес с собой в город ранние сумерки. Сквозь темноту таинственно светились фонари, а на улице Рампарт под прикрытием здания Федерации Игр люди напоминали бестелесные тени. И Ричардс почувствовал, что сливается с толпой. Он глубоко вдохнул влажный сернистый воздух. Это было приятно, несмотря на его привкус. Не покидало ощущение, что его только что выпустили из тюрьмы. Да, воздух наполнял его радостью.
