— Чем вы питались? — спросил Ван Ритен.
— В основном, дичью.
— Давно ли Стоун слег?
— Больше месяца прошло уже.
— И это вам пришлось охотиться для пропитания всей экспедиции? — воскликнул Ван Ритен.
На лице Этчема еле заметно выступил румянец.
— У меня было много и промахов в стрельбе. Я и сам не очень хорошо себя чувствовал.
— Чем болен ваш шеф?
— Это похоже на фурункулез.
— Но это же не очень опасно. От двух-трех фурункулов не трудно избавиться.
— Это не совсем фурункулы, и их не два-три, их десятки. Если бы это были фурункулы, он бы уже давно от них умер. Я не знаю, как вам лучше объяснить. Понимаете, это одновременно и менее опасно и гораздо хуже…
— Что вы хотите этим сказать?
Этчем немного поколебался и ответил:
— Болезнь протекает не так, как при фурункулезе. Стоун не испытывает боли, у него почти не повышается температура, но у меня создается впечатление, что затронута больше его психика. Когда появился первый фурункул, Стоун позволил мне сделать перевязку, но когда пошли новые фурункулы, он стал их скрывать и от меня, и от туземцев из числа своей прислуги. Он все время лежит в своей палатке, и когда появляются фурункулы, он не разрешает мне менять бинты и вообще не позволяет находиться рядом с ним.
— У вас много бинтов в запасе?
— Они еще есть, но Стоун не позволяет вообще менять ему бинты. Он сам делает себе перевязку одними и теми же бинтами, стирая их.
— Как он обрабатывает нарывы?
— Он вскрывает их бритвой и срезает под корень на уровне мяса…
— Что вы говорите?! — вскрикнул Ван Ритен.
Англичанин ничего не ответил, только посмотрел ему в глаза.
— Простите мою вспышку, — тут же сказал Ван Ритен, — но меня это поразило. Если бы это в самом деле были фурункулы, он уже давно был бы мертв.
— Я же вам и сам сказал, что это не фурункулы, — тихо сказал Этчем.
— Но создается впечатление, что этот человек не в здравом уме.
— Я точно так же думаю. Я уже не могу больше ни советовать ему, ни контролировать его поведение.
— Сколько нарывов обработал он таким способом?
— Два, насколько мне известно.
— Два?
На лице Этчема опять проступил румянец.
— Я это подглядел через дырку в палатке. Я вынужден был тайком наблюдать за ним, потому что он уже не отвечал за свои поступки.
— Да-да, вы совершенно правы, — согласился Ван Ритен. — И вы застали его дважды за этим занятием?
— Я предполагаю, что и с другими нарывами он поступал так же.
— Сколько их было у него?
— Десятки.
— Он ест что-нибудь?
— Ужасно много! Больше чем два носильщика.
