Оганов помолчал.
— Напрасно. Жаль мне парня. Ведь совсем молодой… — проговорил он, нахмурясь. — Мальчишка… Не понимает, что ему добра хотели. А способный… Из него мог бы выйти толк.
— Мне тоже не хотелось его списывать, но общественное мнение против него. Товарищи осуждают. Зазнался, говорят, пусть поплавает на другом судне. Может быть, поумнеет. Узнавал я… Семья у него хорошая, любимая девушка есть, Зина, жениться он на ней собирается…
— …Попадет на другое судно с плохой характеристикой, совершит еще какой-нибудь проступок… Там с ним цацкаться не будут. Уволят из пароходства… Пропадет парень, — сказал Оганов. — Нам же стыдно будет. На таком судне не сумели воспитать человека! Но главное даже не в этом. Помочь ему надо. Использовать все средства. Может быть, эту девушку Зину тоже… А что, если вернуть Домашева на «Пушкин»? Как вы смотрите?
Первый помощник улыбнулся:
— Ну что ж. В принципе я «за». Может, попробовать еще раз. Не истолковал бы только он этот вызов превратно. Давайте вернем. Я согласен с вами. Жаль человека.
«Александр Пушкин» стоял в одном из прибалтийских портов, когда у трапа с чемоданчиком в руках появился Коля Домашев. Увидя перегнувшегося через фальшборт, с удивлением глядевшего на него вахтенного матроса, он закричал:
— Здорово, Толик! Кто тут меня вызывал? Что, не могли обойтись без Домашева? Понятно, понятно. Ты там выясни, пока я тут постою. Подниматься не буду, а то опять обратно отправите. Ноги не хочется утруждать. Трап у вас высокий. Давай звони. Вахтенный позвонил к капитану.
— Арам Михайлович, тут Колька Домашев каким-то образом оказался. Говорит, что его вызывал кто-то, — возмущенно сказал он. — Бахвалится, кривляется. Смотреть противно…
— Ладно. Пусть идет прямо ко мне.
— Это я вызывал вас, Домашев, — сказал Оганов, приглашая матроса в каюту. — Удивлены?
— Как сказать? Пожалуй, нет. Петь на пассажирских концертах ведь у вас некому. Я-то знаю…
— Это верно. Наши концерты без вас много потеряли, — серьезно сказал капитан, — но, несмотря на ваше отсутствие, пассажиры по-прежнему принимают их хорошо. Правда, было в этом рейсе несколько старых, так они спрашивали: «А где Коля?»…
— Спрашивали? — оживился Домашев. — Вот видите…
Арам Михайлович не ответил.
— Вы садитесь, садитесь, — сказал он. — В ногах правды нет. Долго были в резерве?
— Долго, — буркнул матрос. — Не посылали никуда. В наказание, наверное. В подсменной бригаде сидел.
— Хотите обратно на «Пушкин»?
