Характер Михая я хорошо знала. Знала, на что иду. Такой уткнет нос в книги — только его и видели. Отец вбил ему в голову, мол, учись, раз не хочешь с мотыгой в земле ковыряться и всякое такое, а сопляк Михай и верил ему. А может, и нет? Бог его знает, как оно там было, но Михай в школе не больно-то надрывался, читал, правда, все время запоем и на собраниях и на уроках, которые ему не нравились. Дед Дорикэ сына не неволил, а нас, бывало, родители силком оторвут от книг, велят побегать, погулять.
— Пускай растет как хочет, — говорил дед Дорикэ, — хозяина из него не выйдет все равно.
Несколько раз я видела Михая на берегу озера. Мы ходили туда стирать белье. Он сидел, бывало, на берегу и не отрываясь смотрел на воду.
— Что ты делаешь, Михай? — спросила я как-то его.
— Ничего. Смотрю.
— И ты видишь что-нибудь?
— Раз смотрю, значит, вижу.
Что он видел в воде?
Случалось, слонялся он один по дороге, погрузившись в свои мысли, ни с кем не здоровался. Кто-нибудь не выдержит, дернет его за рукав, остановит, спросит:
— Ты разве не сын Дорикэ, не тутошний? Может, ты не из нашей деревни?
— Из нашей, неня.
— А меня почему не знаешь?
— Знаю, — отвечал Михай и называл имя прохожего, а тот округлял глаза от изумления.
— Отец тебя учит не здороваться с людьми? Ну что молчишь, Михай? Язык проглотил?
Мальчишка молча вырывался и шел дальше своей дорогой под укоризненное бормотание человека: «Мальцы совсем свихнулись с ихней грамотой, им бы мотыгу в руки да полоть в жару, в зной, тогда б они знали…»
Бедняга Михай порядком натерпелся, пока кончил школу и уехал учиться в Кагул. На учителя. Вернее, уехали они вдвоем с Урсаки. Обоих дед Дорикэ на нош поставил. Урсаки был сиротой. Дорикэ его приютил в доме, вырастил вместе с сыном.
«Где один, там и двоих прокормим», — сказал дед Дорикэ.
Оба приезжали в деревню только летом, на каникулы. Однажды я видела Михая. Он стал высоким, стройным. Красивый парень. Я не могу и сейчас его забыть.
Зачем я позвала тогда его на свидание? Не знаю. Но не только из-за матери… Я сидела на обочине дороги и ждала его. В ту пору тата еще не бросил своих чудачеств с ловлей птиц, и их было видимо-невидимо в клетках, и мне было слышно, как они пели у нас в саду. Когда я увидела тебя, Михай, я встала и, здороваясь, протянула руку. Какие у тебя были мягкие руки! Как у женщины. Мне это не понравилось. Не такие должны быть руки у мужчины.
— Зачем ты меня позвала? — спросил ты, а глаза у тебя были холодные, равнодушные. Это вывело меня из себя. «Что сказать парню, которого ты позвала на свидание? Как ему объяснить, зачем?»
