Кухни не было. Заказывать обеды и ужины в ресторане было не по зубам. Тогда дядя Костя купил примус. Днем все уходили на работу, бабушка разжигала шумную вонючую машинку и начинала терпеливо ждать, пока набежит пена, закипит бульон, сварятся овощи. Она боялась, как бы хозяйка не обнаружила контрабандную стряпню и не начала выговаривать. Хозяйка частенько наведывалась к нам и с испугом смотрела на невиданных постояльцев — то ли цыган, то ли монголов, не знаю, кем мы ей представлялись. Но, на наше счастье, она влюбилась в дядю Костю, и только поэтому не выгоняла. При встрече нежно брала его руку и умильно моргала круглыми, как у совы, глазами. Нам она казалась столетней старухой, вся в черных кружевах. Они удивительно подходили к ее черным усикам.
Мама и тетя Ляля убеждали брата уступить старой хрычовке и жениться на ней. Тогда все проблемы будут решены, он станет хозяином огромного дома в центре Парижа. Тата и особенно Марина пугались до смерти. Татка махала руками и кричала со слезой в голосе:
— Не надо! Не надо!
Марина умоляюще смотрела на отца. Тогда дядя Костя начинал злиться.
— Да полно вам, да отстаньте вы от меня с этой старой грымзой! Мариша, дуреха, не слушай, они шутят.
Через месяц бабушка собрала семейный совет. Взрослые расселись вокруг стола, мы устроились на диване в ряд. Бабушка заявила с полной определенностью:
— Немыслимое дело так жить.
— Что вы предлагаете? — сразу закипятился Саша.
Квартиру-то снял он.
— Нужно сменить квартиру, — сказала мама. — Мы попали в богатый квартал, русские здесь не селятся.
— Я считаю, что нужно снять немеблированную квартиру, — вставила тетка, — это намного дешевле.
— А мебель? — моргнул Саша.
— Мебель купим, — сказала бабушка. — Мне рассказывала Аня Елагина, что по случаю можно купить недорогую мебель.
— Но на какие шиши?! — возопил Саша.
— Продадим брошь, пару колец, — спокойно отвечала бабушка.
— Давайте! — Саша встал и расшаркался. — Давайте слушать Аню Елагину, давайте, голуби мои сизокрылые, обзаводиться мебелью, давайте начнем скупать всякое барахло. Шкафы, столы, кренделябры. Рояль, если пожелаете.
— Саша, не паясничай, — поморщилась мама.
— Нет, меня это возмущает! — Саша навис над столом, над головами сидящих, — неужели вы всерьез считаете, что мы будем вечно торчать в этом окаянном Париже?
Бабушка положила руку на стол ладонью вниз.
— Александр Евгеньевич, дорогой, выслушайте меня спокойно. Сколько можно уже, — она обвела их всех взглядом, — сколько можно твердить и твердить без конца: мы вернемся в Россию, мы вернемся в Россию. Вы умный человек, пора бы уже научиться трезво смотреть на вещи. Мы никогда не вернемся в Россию. Россия для нас закрыта.
