Саша ненавидел красный цвет. Едва мы вернулись из монастыря, мама поторопилась предупредить:
— Смотри, не проговорись Саше, что у нас в комнате красные обои.
Я удивилась.
— А разве он не видит?
Мама засмеялась, замахала руками:
— А он — дальтоник.
— А как это — дальтоник?
Мама объяснила. Дальтоник не различает цвета. На красное говорит — серое, на голубое — зеленое.
Бедному Саше везло на красный цвет. Мало обои, коврик у нашего порога тоже был красный. А однажды он купил себе шляпу. Купил и стал всем показывать, вот мол, какая хорошая шляпа! Чтобы насолить ему, я сказала:
— Саша, шляпа-то красная.
— Как красная! Что ты выдумываешь? Это коричневая шляпа. Замечательный коричневый цвет.
Шляпа была коричневая, с небольшой лишь склонностью к красноте. Он принялся подозрительно разглядывать ее, задумался, а на следующий день отправился в магазин и обменял. Он сказал маме, что первая оказалась великовата. Но я знала, он сменил ее на всякий случай, вдруг она на самом деле красная.
Вернувшись из монастыря, я побежала к мадам Рене. Она заключила меня в объятия.
— Девочка моя дорогая! Как ты выросла! И косточки не болят? И голова не болит? Прекрасно! О-ля-ля, мы говорим по-французски, как настоящая маленькая француженка? Прекрасно!
Милая моя, дорогая мадам Рене, мы должны были скоро расстаться. Мы навсегда покидали улицу Муфтар. Саша снял для всех меблированную квартиру на улице Сент Оноре.
Это был центр Парижа. Тетя Ляля стала устраивать для нас воскресные прогулки. Показала Триумфальную арку и площадь Звезды с разбегающимися от нее во все стороны лучами-улицами. Водила по Елисейским полям под платанами. Народу текло по тротуарам — я столько за всю мою жизнь не видела! Поднялись мы и на Эйфелеву башню, и Нотр-Дам покорил величавой громадой. Я навсегда полюбила Париж. Константинополь тоже был огромен, но не было на его кривых улочках такого скопления людей, таких потоков автомобилей, таких магазинов с роскошными витринами, изящных арочных мостов через реку. И еще. Париж никогда не подавлял меня. Ни в детстве, ни потом.
Но вот квартира наша оказалась неудачной. Одна комната большая, другая — маленькая. В ней поселились мама, я и Саша. В «гостиной» — все остальные. Бабушка и Марина спали на кровати, дядя Костя — на диване. Вечером на пол стелили два тюфяка, и на них покотом укладывались спать тетя Ляля с детьми. Долго думали, на чем буду спать я. Придумали к единственному креслу подставлять два чемодана.
