Спустя минуты две к капитан-лейтенанту поспешно подошел знакомый Анатолию поручик Самогитского полка Павлов, за ним в двух шагах следовал старый капрал. Четко отдав честь капитан-лейтенанту, Павлов резко заявил:
— Капитан-лейтенант, вы дважды уже бывали на наших строительных верфях и хорошо знаете, что курение здесь не разрешается никому. Извольте погасить трубку.
— А если не погашу, тогда что? — высокомерно усмехнулся виконт.
— Немедля сообщу о сем начальству, а оно доложит генералу Суворову.
Монбрюн немного побледнел. Передернув плечами, он бросил небрежно:
— Впрочем, я уже докурил. Не делайте бури в стакане воды. Как говорят на Востоке, сотрите с поверхности вашего настроения пыль несправедливой гневности.
За этим столкновением следили несколько рабочих, обтесывавших бревна. Позднеев услышал, как один из них с каким-то весело-злым выражением сказал другому: «Прищемили хвост вороне в павлиньих перьях…»
Вечером Анатолию удалось остаться наедине с Ириной: сэр Крауфорд вместе со старшим клерком Саймондсом и Гусятниковым занялись переговорами о новых сделках и подсчетами доходов. Монбрюн пропадал где-то еще с утра.
Склонив голову, Ирина печально сказала Анатолию:
— Завтра вы уезжаете, и мы опять расстаемся, быть может, ненадолго, а может быть… навсегда.
— Нет, что вы, мы обязательно будем видеться, — горячо ответил Позднеев.
Она подняла глаза:
— Так вы и вправду любите меня?
Анатолий взял ее за руки и спросил решительно:
— Ответьте мне по совести: вы счастливы в замужестве?
Слезы набежали на глаза Ирины. Прерывающимся голосом она сказала:
— Я очень… очень несчастна.
— Вам надо порвать с Крауфордом.
— На деле я порвала с ним уже давно. Мы только живем под общей крышей. Но добиться развода очень трудно. Знаю, Крауфорд не согласится на него. Уехать в Петербург? Тоже нельзя: мой паспорт у мужа, а без паспорта я не могу добраться да столицы.
— Тогда единственный исход: я найду для вас убежище где-нибудь здесь, на Дону, в станице.
Ирина печально покачала головой:
— У британского льва цепкие когти… К тому же это повредило бы вам, и без того вы в опале.
— Меня это не заботит, лишь бы вам вырваться на свободу!
— Я не хочу вредить вашей судьбе. Темна, беспросветна будет моя жизнь без вас, но бежать с вашей помощью мне нельзя — ведь вас за это могут в Сибирь сослать!
Вся скорбь, накопившаяся в ее сердце, отразилась в глазах. Небольшого роста, стройная, как тростинка, она была похожа на горько обиженную девочку.
