Быстро и гулко билось сердце Павла, когда он читал это письмо. В походе всегда вспоминались ему глаза Тани. Всегда он помнил ее первый, пока единственный, поцелуй на прощание, нежный, соленый от слез и такой долгий, что стоявший тут же Тихон Карпович не стерпел и ворчливо сказал: «Будя, будя! Еще успеете намиловаться. Как возвернется он с похода, и сыграем свадебку».
И тут же припомнился Павлу какой-то особенный взгляд Иловайского, когда тот передавал ему письмо Тани: было в том пристальном взоре что-то злое, нехорошее. «Ну, не беда, вскоре нас распустят по домам, и я опять увижусь с Таней, чтобы никогда с ней не расставаться».
Надеждам Павла не суждено было сбыться. Суворов приказал, чтобы до весны один из казачьих полков задержался на Кубани, войдя в состав гарнизона Ейского укрепления. Из всех шестнадцати полков Иловайский выбрал для этой цели полк Хорошилова.
Нестерпимо тяжелой и длинной была для Павла эта зима. Не радовали даже полученные им орден Георгия и чин подхорунжего.
VIII. В крепости Димитрия Ростовского
День был морозный, ясный. Поскрипывал туго снежок под ногами прохожих. От леденящего ветерка захватывало дыхание, но на улицах было людно — воскресенье.
В крепостной Покровской церкви только что отслужили обедню. Сняв церковную ризу и надев енотовую шубу, суровый, властный протопоп Симеон, опираясь на высокую трость с серебряным набалдашником, вышел из маленькой деревянной церкви вместе с Суворовым и комендантом крепости Верзилиным. Седые волосы протопопа падали волнистой гривой на широкий воротник шубы. Лицо его с крупными, резкими чертами было взволнованно-сердитым, седые клочковатые брови нахмурены. Отойдя несколько шагов от церкви, протопоп сказал сурово:
— Сударь мой Александр Васильевич, доколе будете вы испытывать долготерпение мое? Ведь вы генерал-аншеф, командир корпуса Кубанского, герой, прославленный победами многими, а ведете себя в храме, как мальчишка. Почему не стоите на своем почетном месте, а лезете на клирос, где, никак не умея петь, нарушаете своим козлогласием церковное благочиние?
Верзилин, толстый рыжеватый генерал с длинными кавалерийскими усами и бритым подбородком, воевавший вместе с Суворовым против турок, хрипло рассмеялся:
— Ах-ха-ха!.. Козлогласием… это про генерала-то! Предерзостно!.. Ах-ха-ха!
Прохожие удивленно оборачивались, слыша гулко звучащий в морозном воздухе басистый генеральский смех. Протопоп кинул сердитый взгляд на Верзилина.
