* * *
Век живи — век учись. Сидя в обласке, не плыви вслепую, назад кормой. Я нарушил эту заповедь. Выплывая из камышей, я пустил весло слишком глубоко, поднажал, не заметил, как вода хлынула через край кормы, и обласок перевернулся. Место глубокое. Надо спасаться. Плыви, пока не намокли плащ и полушубок. Впереди, метрах в ста, как якорь спасения, над водяной равниной высятся деревья. Наверно, там берег Уеня. Но он под водой. И вообще весенний разлив неогляден. Все озера и луга слились в одно огромное озеро. Плыву, но мысль беспокоит:
— Неужели так глупо погибну? Полвека охочусь, плаваю, как утка, а вот — промах дал, как новичок.
Потонула любимая бескурковка, служившая мне тридцать лет безотказно.
Тревожно соображаю: скоро ли намокшая одежда потянет меня на дно?
Но плыть легко. И когда я руками обхватил дерево и встал на его толстые, скрытые водой сучья, я вспомнил мое ружье. Мне казалось, что кнопка подана вперед — сдвинута с предохранителя. Малейшее нажатие на спуск, под водой произойдет выстрел и ружье погублено… Да, именно, так — кнопка подана вперед. За минуту до катастрофы я готовился выстрелить по пролетающему селезню.
— Да, погубил ружье, — думаю я.
Однако, ветер усилился, от холода не попадает зуб на зуб.
— Так закоченеешь. Надо спасаться, а своими силами не спастись. Значит, есть положения, из которых без посторонней помощи выйти невозможно. Но кто поможет? По близости ни единого выстрела, значит нет охотника, нет товарища. О, как неразумно охотиться вдали от товарищей!..
Как утопающий хватается за соломинку, я хватаюсь за крик в пространство. Обхватив руками ствол тополя, прижимаюсь к нему, как к отцу родному, и выкрикиваю в пространство:
— То-ва-рищ!
Крик по ветру летит далеко. Ветер был северный, я кричал в сторону юга. Я знал, что против ветра — с юга ответного крика не услышу, но все же продолжал звать на помощь:
— Товарищ, помоги!
Я звал на помощь товарища из пространства. Услышит или не услышит зов неизвестный товарищ, но самое слово «товарищ» согревает… Да, мне теплее… К тому же и солнышко поднялось выше и вода бесконечного разлива весело засверкала. А ветер дул все сильнее. Над моей головой, в вершинах деревьев он проносился с шумом, как стая пролетных уток.
И вдруг мне послышались всплески и удары весла. Что, галлюцинация слуха? Нет, слышен говор, новые всплески весел и дорогое охотничье слово, ответное слово:
— Товарищ, держись!
Кровь ударила в голову. Стало так тепло, так хорошо. И не только потому, что спасенье близко. Я был счастлив от великого слова «товарищ», я был горд за человека…
