Сашка лихо распечатал штоф и по чаркам набулькал этой белесой жидкости. Затем он поднялся на ноги и предложил выпить полную чарку за нашего благодетеля Петра Алексеевича. Я, в принципе, особо не спешил пить водку, так как закуски на бочке еще не было, а пить без закуски я не любил. Но Кикин был весьма убедителен и настойчив, да и отказываться пить за такой тост было аморально, люди могли бы меня неправильно понять. Ушаковских людей можно было встретить в каждом царском кабаке.[29] Поэтому я неохотно поднялся на ноги и, взяв чарку в правую руку, молча кивнул головой, соглашаясь с его тостом. Немного помедлил, затем своей чаркой чокнулся с чаркой Кикина, а затем решительно опрокинул ее содержимое в свое горло. Жидкость обожгла горло и обрушилась в желудок, в тот момент я себя почувствовал умирающим человеком. Мне хотелось согнуться в три погибели и эту отвратительную водку из своего желудка выплеснуть наружу, чтобы избавиться от той желудочной боли, которую она принесла.
Но это состояние продолжалось недолго, через мгновение все боли исчезли, в глазах просветлело. Ко мне снова вернулись разум и осознание ситуации. Только сейчас я обратил внимание на то, что в зале установилась полная тишина, а напротив меня стоял, уперев кулаки в бока, мужик с такой же косынкой на своем лице.
— Ты почто, мразь поганая, мое имя позоришь? Ты почто на свою морду, как и я, кисею натянул? Кто тебе Глашка, почему она тебе свою кисею дала? — громко орал этот мужик.
Я недоуменно посмотрел на Сашку Кикина, а тот, выпучив глаза, попеременно смотрел то на меня, то на этого мужика. Водка наконец-то достигла головы и шибанула в мозг, мне стало так хорошо и приятно, что захотелось выпить еще этой прекрасной анисовой водочки. Я схватил штоф за горлышко и со всего размаху врезал им по голове этого горлопана с кисеей на морде, штоф разбился, а он в беспамятстве растянулся на земляном и заплеванном полу. Вокруг его головы начала растекаться лужа крови, но это мне было совершенно безразлично. Отодвинув ногой тело горлопана в сторонку, ближе к соседнему столу, я отправился к целовальничему и громко потребовал новый штоф анисовки и много хорошей еды. Не уточняя, какой именно хочу еды, я вернулся к нашей бочке и едва смог найти стул, на который уселся, широко расставив ноги. Кикин во все глаза смотрел на меня и, по всей очевидности, совершенно не верил тому, что сейчас произошло перед его глазами. Уже сидя на стуле, я вспомнил о горлопане, глазами попытался разыскать его безжизненное тело. Но тела нигде не было, а на земляном полу оставалось только черное жирное пятно.
