Сколько она так просидела? Солнце уже скатывалось в вечер, когда прибежали трое ребят – рыжий Ёрш, белобрысый Хомка и русый Соловейко.
«Тётя Дарёнка… Тётя Дарёнка», – тормошили девушку детские руки.
Дарёна подняла голову. Ребячьи лица расплывались в предвечернем янтаре солнца. Какой-то чужой голос глухо проговорил:
«Ребятушки… Бегите, найдите Зайца. Скажите, пусть тотчас спешит домой. Бабуля померла».
Это был её собственный голос…
…который как-то смог рассказать обо всём вбежавшей в дом Цветанке. Едва он произнёс последнее слово, как край бабулиного платка занялся огнём. Живой цветок распустился и заплясал на старенькой чёрной ткани: сначала – один, за ним – ещё и ещё. Дарёна с Цветанкой, остолбенев, смотрели… Пых – и огонь охватил уже всю голову, а в следующий миг всё тело бабули полыхало, как один большой светоч. Огонь гудел, но жара от него не было, только янтарно-рыжее сияние. Его могучие языки приподняли тело от пола, руки вскинулись, ноги задёргались в жуткой пляске, точно кто-то дёргал за невидимые нити, привязанные к ним. Стоял треск, будто ломались кости.
Цветанка опомнилась первой – схватила кадушку с водой, стоявшую у печки, и выплеснула на горящее тело. Пламя погасло, и взглядам девушек предстал только обугленный остов, который через миг рассыпался серым прахом. Кроме горстки золы, на полу не осталось никаких горелых следов – даже солома не воспламенилась.
Так бывает, когда несколько стежков вышивки отсутствуют – нить прервана или выдернута. Какой-то промежуток времени просто выпал из сознания Дарёны. Ей казалось: вот только что был день, светило солнце, и вдруг – ночь. Тишина, чернота печного устья, пустая бадья, знакомый, латаный-перелатаный полог. Незнакомым был только размеренный стук, на который нервы Дарёны отзывались усталым содроганием.
Это Цветанка, сидя за столом, поигрывала ножом-засапожником с желтоватой костяной ручкой и лезвием длиною в ладонь. Взгляд её застыл где-то за пределами дома, устремлённый в пустоту, а рука беспрестанно кидала нож в стену. Он с сухим стуком втыкался, после чего Цветанка его выдёргивала и опять бросала. Заметив движение Дарёны, она моргнула, и её брови дрогнули.
«Дарёнушка… – Цветанка поднялась с лавки, подошла и присела перед девушкой на корточки, с нежным беспокойством заглядывая ей в глаза. – Как же ты меня перепугала! Застыла как истукан и ни слова не молвишь… Я уж думала, так и останешься…»
На столе подрагивало пламя лучины. На устилавшей пол соломе, вспомнила Дарёна, должен был остаться пепел…
