Медная пуговица | страница 59
Мой спутник заглянул в шалаш и что-то спросил.
– Заходите, – сказал он и уже мне в спину не без насмешки добавил: – Теперь-то уж вам придется заговорить по-русски!
Я приоткрыл дверцу и нырнул внутрь.
В шалаше горела всего-навсего небольшая керосиновая лампа, но после лесного мрака ее свет казался необычайно ярким. Само помещение напоминало внутренность обычной землянки: небольшой, грубо сколоченный дощатый стол, скамейки по стенам, на столе лампа, термос, кружка…
Но самым удивительным было увидеть человека, который сидел за дощатым столом и которого я считал погибшим в гитлеровских застенках…
Это был не кто иной, как Мартын Карлович Цеплис!
Да, это был мой квартирный хозяин, у которого так спокойно и хорошо мне жилось до того самого дня, когда судьба столкнула меня с Янковской.
Коренной рижский рабочий, старый коммунист, проверенный в самых сложных и тяжелых обстоятельствах, этот человек был и будет своим до конца. В этом у меня не было никаких сомнений!
Я взволнованно протянул ему руку:
– Мартын Карлович!
Но сам Цеплис не отличался экзальтированностью. Он слегка улыбнулся и спокойно пожал протянутую ему руку, так, как если бы мы расстались с ним только вчера.
– Здравствуйте, товарищ Макаров, очень приятно…
Но он не договорил: мало приятного произошло с тех пор, как мы виделись с ним в последний раз.
– А ведь я искал вас, Мартын Карлович! – воскликнул я с некоторым даже упреком. – Но какая-то особа, увы, посоветовала мне обратиться ни больше ни меньше, как в полицию!
– Да, я слыхал, что вы меня искали, – подтвердил Цеплис. – Но у меня не было возможности вас уведомить…
– Значит, эта женщина…
– Да, это свой товарищ, – подтвердил Цеплис. – Но вас она не могла признать за своего. У нее не было для этого данных, и в настоящее время требуется проявлять особую осторожность. Но она поступила очень разумно. Если вы свой, она предупредила вас о том, что надо опасаться полиции, а если бы оказались чужим, к ней нельзя было бы придраться: она направила вас именно в полицию.
– Я не рассчитывал встретить вас здесь, – признался я.
– Партии лучше знать, где кому находиться, – уклончиво возразил Цеплис.
– А семья? – поинтересовался я. – Успели эвакуировать?
– Жена и сын в деревне, у родственников, – пояснил Цеплис. – Я расстался с ними на второй день войны, но от товарищей знаю, что они пока в безопасности.
– А Рита?
У Цеплиса было двое детей: сын Артур, сдержанный и очень похожий на отца тринадцатилетний мальчик, и девятнадцатилетняя Рита, миловидная, умная, порывистая девушка, комсомолка и студентка педагогического института.
