– Что вы, дядя Боря! Разве это эмансипация? Эмансипация – когда женщина руководит крупной фирмой, а мужики вокруг нее скачут на задних лапках и боятся лишнее слово сказать. А у нас в походе просто так совпало. Зато ребята собирали дрова, разводили костер, варили уху. И в байдарках они гребли, когда надо было. Хотя мы спускались вниз по течению и особо не торопились. Поэтому не было смысла напрягаться. Девушки брали весла только из любопытства. Я тоже несколько раз пробовала грести. Мне даже понравилось.
– Конечно. Почти любая работа, если делаешь ее из любопытства и недолго, приносит удовольствие. Ты бы запела иначе, если бы гребла целый день.
– Наверное. Я бы тогда не смогла выйти из байдарки от усталости.
– Кстати, а сейчас ты как?
– В смысле? – не поняла Светлана.
– Силы еще есть?
– Я совсем не устала, дядя Боря. Могу идти хоть до вечера.
– А нам именно так и придется, – напомнил забывшейся девушке Комбат.
За день они устроили только один часовой привал. Перекусили дарами Широковых, отдохнули. Вторую остановку Рублев сделал, когда начало едва заметно темнеть.
– Вот и место для ночлега удобное, и дрова рядом, – Комбат скинул рюкзак, достал палатку и начал ее устанавливать.
– А мне чем заняться, дядя Боря? – спросила девушка.
– Едой. Хотя еще рановато. Пока я установлю палатку, пока разгорится костер… Можешь притащить те дровишки, – Рублев указал на высохшее упавшее дерево рядом с их стоянкой. – Положишь их около того пенька.
Установив палатку, Комбат развел костер и, пока Светлана разогревала котлеты, набрал хвойных лап. Спальник у них был один, Рублев в походе вполне довольствовался спартанскими условиями. После ужина, когда почти стемнело, Комбат вбил вокруг палатки несколько колышков и протянул между ними тонкую леску. У него был колокольчик для рыбалки, который Рублев подвесил к леске вместе с опустевшей консервной банкой, куда бросил несколько монет.
– Зачем вам это, дядя Боря? – удивилась Светлана.
– Мало ли. Здесь полно зверья. Если кто-то явится на запах, я услышу звон и успею принять меры, – ответил Комбат.
Пока девушка укладывалась, он закурил, устроившись чуть в стороне от угасающего костра и чутко прислушиваясь к звукам ночного леса.
Умывшись и позавтракав, Царюк выписался из гостиницы. Сделал он это безо всякого удовольствия, подстегиваемый лишь мыслью о том, что, пребывая в своем номере, он ни на шаг не приближается к заветной цели. Ему вызвали такси. Андрею ужасно не хотелось выходить из кондиционированной прохлады на душную, жаркую улицу. Он подумал о том, как хорошо сейчас в привычной, родной, умерено теплой Москве. Какого черта он покинул ее, умчавшись за тридевять земель!
