31 августа 1776 года принцесса со свитой прибыла в Царское Село. Далее все сладили очень быстро. 14 сентября принцесса Вюртембергская приняла православие, получив имя Мария Федоровна. На следующий день молодые были обручены, а 26-го состоялось венчание. «Наставления» Павла дали свои плоды. Новая супруга наследника понравилась при дворе, императрица тоже отзывалась о ней в самых лестных выражениях. В письме Гримму в Париж Екатерина пишет: «Она стройна, как нимфа, цвет лица — смесь лилии и розы, прелестнейшая кожа в свете; высокий рост с соразмерной полнотой и легкая поступь. Кротость, доброта сердца и искренность выражаются у нее на лице. Все от нее в восторге, и тот, кто не полюбит ее, будет не прав, так она создана для этого и делает все, чтобы быть любимой». Очень романтический образ!
Брак их был счастливым. Во всяком случае, первое десятилетие. Все, писавшие про эту чету, единодушно утверждают, что Мария Федоровна любила мужа. Павла не назовешь красавцем, он был ниже ее ростом, мнителен, подвержен ипохондрии, но был рыцарем в душе, то есть предан, галантен, правдив, доверчив. Жена стала для него не только любимой, но и другом. По сохранившейся переписке мы можем судить, что Павел доверил Марии Федоровне свою главную тайну. Оказывается, покойная жена была ему неверна. И кто стал ее избранником? Самый близкий и верный его друг — Андрей Разумовский. Это двойное предательство разрывало сердце великого князя. Второй брак спас его от этой беды. Можно было жить дальше.
Но жизнь штука сложная. Со временем отношения царственных супругов претерпели серьезные изменения. Н. Я. Эйдельман очень подробно работал с документами. В книге «Герцен против самодержавия» он приводит письмо Павла I графу Ростопчину от 15 апреля 1800 года: «Дражайший Федор Васильевич. Граф Алексей Андреевич передал мне составленный Вами прожект изменения 6 пункта Мальтийского регламента: вторая часть изложенного Вами, мне кажется, — удачное разрешение вопроса. Сегодня для меня священный день памяти в Бозе почившей цесаревны Натальи Алексеевны (первой супруги. — Авт.), чей светлый образ никогда не изгладится из памяти моей до моего смертного часа. Вам, как одному из немногих, которым я абсолютно доверяю, с горечью признаюсь, что холодное официальное отношение ко мне цесаревича Александра меня угнетает. Не внушили ли ему пошлую басню о происхождении его отца мои многочисленные враги?
Тем более это грустно, что Александр, Константин и Александра мои кровные дети. Прочие же? Бог весть!
