Время от времени кто-нибудь из собравшихся, зевнув, произносил: «Не пора ли выпить?» Тогда все остальные как бы нехотя поднимались и брели через вращающиеся двери в помещение бара. Там они прикладывались к выпивке, не тратя на это много времени, и выкатывались обратно на веранду, моргая и щурясь, как совы, от яркого солнечного света. Поговаривали, что владелец «Сапфира» добавлял в виски для крепости одному ему известные ингредиенты, поэтому-то посетители и хлопали глазами, переводя дух.
Вернувшись на веранду, каждый вновь усаживался удобно на своем стуле, и опять завязывался какой-нибудь общий разговор. Начавшись в одном конце ряда, он медленно катился к другому, по ходу, подобно потоку, набирая силу. Кто-то вставлял слово, кто-то целую фразу, а то и целый комментарий, и вот уже где-то посередине ряда беседа становилась оживленной.
Однако она неизменно всякий раз прерывалась, как только добиралась до худощавого парня, устроившегося в самом дальнем конце веранды. Лишь он один не подхватывал разговора, не выказывал никаких замечаний.
Но это ему прощалось. Во-первых, потому, что он был еще слишком молод по сравнению с остальными, чтобы возражать или иметь свое мнение. Во-вторых — чужаком. А в-третьих, выглядел как неженка и маменькин сынок, хотя его изящные руки мастерили самокрутки с удивительной ловкостью.
Рта парень не открывал, да и, казалось, совсем не слушал, о чем говорили другие. Он просто сидел и смотрел на долину, затянутую дымкой, в конце которой виднелись голубоватые горы. Про его глаза можно было с полным основанием сказать, что они полны печали.
После очередного похода в бар на веранде завязался следующий разговор.
— Генри Клай Такер заполучил новую кухарку, — произнес посетитель, борода которого невольно внушала уважение.
— Я видел ее на станции, когда она сходила с поезда, — подхватил его сосед.
И покатилось дальше:
— По слухам, она неплохо смотрится.
— Да, мордашка у нее что надо!
— У Такера никогда еще не было повара-женщины.
— По большей части все китаезы.
— Ну а вот теперь повариха. Я тоже ее уже видел.
— В его доме?
— Ага, она развешивала на заднем дворе кухонные полотенца.
— Ну и как она на вид?
— Она была слишком далеко, чтобы я мог разглядеть ее лицо. Вроде все при ней, так мне показалось.
— Ну, с лица воду не пить! Внешность — это так, приманка, со временем красота увянет.
— Да уж! Глянешь на них в сорок лет, и куда что делось?
— Морщины да дряблая кожа!
— Бабы нас губят.
