В тот самый момент, когда он увидел, что палец Эль Матадора, лежащий на курке мушкетона, начал белеть, Эдж бросил свое тело назад, скользнув по крупу лошади. Он успел услышать громовой раскат выстрела и почувствовать обжигающую боль возле правого глаза, прежде чем солнце над его головой померкло и тьма поглотила его сознание. Он не знал, что картечь лишь слегка задела его, оглушив и основательно содрав кожу с лица, которое немедленно залилось кровью. Он не чувствовал, как его обмякшее тело упало на край тропы и оттуда грузно сползло на край тропы чуть ниже и далее на каменистое ложе пересохшего ручья, где и осталось лежать бесформенной грудой лицом вниз.
Ему также не удалось увидеть, что весь заряд картечи Хуан принял на себя и его голова буквально взорвалась фонтаном крови, обрывками мяса и осколками черепа. Его лошадь бешено рванулась вперед, унося у себя на спине мертвого всадника, голова у которого болталась на плечах, удерживаемая лишь несколькими лоскутьями кожи.
Торрес ловко поймал брошенную судорожным движением руки Хуана пачку денег и с невозмутимым видом засунул ее в лежащий на коленях мешок.
Эль Матадор с удовлетворением сжал приклад своего мушкетона и перевел свой взгляд со скачущей лошади на неподвижное тело Эджа.
— Как говорят гринго, я одним выстрелом убил двух птичек. Одна из них ворона, а вторая — орел.
Он поднял руку, и с его возгласом «вперед» вся банда галопом рванулась прочь.
Эдж не испытывал ни малейшего чувство ярости или сожаления по поводу случившегося. Отлежавшись под валуном и придя в себя, он двинулся обратно в Писвилл той же дорогой, которую проделал недавно верхом на лошади бедняги Хуана. На его ровном и спокойном лице ничего не выражалось. Эль Матадор его ограбил и в данное время держал путь на юг, к границе. Ну что ж… Решение было принято. Все, в чем нуждался теперь Эдж, так это в лошади, оружии и ноже. Что касается предстоящего пути, то он, конечно же, лежал тоже на юг.
Городок все еще был в шоковом состоянии от такой ужасной утренней побудки. Жители постепенно возвращались в привычную колею повседневных дел и забот, но никак не могли прийти в себя от страха. Повсюду были видны следы утренних событий. В задней стене банка группа мужчин заделывала пролом, домовладельцы пыхтели над разбитыми стеклами, священник в церкви отпевал убитых, а на кладбище вовсю трудились двое могильщиков.
Едва Эдж появился на городской улице, направляясь в свою контору, как он стал предметом удивления, которое быстро сменилось молчаливым обвинением. Да и о чем тут можно было говорить! Эджу полагалось быть трупом, если только он не был предателем. А люди, подобные Эль Матадору, по пустякам в такие сделки не входят.
