Чимра заговорил спокойно, уверенно. Охотники не перебивали его. Но когда речь зашла о закупочных ценах на пушнину и дичь, старик Колоколкин, считавшийся в Лисьих Норах одним из удачливых охотников, ядовито заметил:
– Высокие цены, паря, даешь. Однако ловко надуваешь нашего брата?..
– Это не я даю, – посмотрев старому таежнику в прищуренные глаза, ответил Чимра. – Это, отец, советская власть дает.
– Какая нам разница, советская или немецкая? Все власти любят сласти, – съязвил старик.
Другие мужики на него зашикали. Еще гуще плеснулся к потолку табачный дым. Перебивая друг друга, заговорили охотники все враз об условиях заготовок, о начале промысла. Лишь Колоколкин молчал, пыхтел самокруткой. Вдруг он спросил:
– А как, господин-товарищ, будет насчет уравниловки?
– То есть?.. – не понял Чимра.
– Ну, вот, мил человек, расскажу совсем недавнюю быль. Под Томском живет мой двоюродный брат-хлебопашец. По указанию партейных мудрецов там всей деревней объединились в коммуну. И учудили: уравнялись в чинах-званиях, в еде – тоже. В одном не сумели уравняться – в работе до седьмого пота. Ну и что вышло?.. На первом же году проелись коммунары в пух и прах и пошли, горемыки, по миру с котомками за плечами. Не стало ни бедных, ни богатых. Все стали нищими.
– Коммуну создавать мы не собираемся, – ответил Чимра. – На промысел пойдем артелью. Разве, отец, у вас так раньше не охотились?
– Охотились. Но артель подбиралась как? Сильный – к сильному, слабый – к слабому. Теперь же, мил человек, как понимаю, ты хочешь собрать нас всех скопом. Значит, скажем, меня уравняешь с Сенькой. – Колоколкин небрежно показал на самого неудачливого охотника Семена Аплина. – И опять же сурьезный вопрос: где такой артелью промышлять?
– Получать будет каждый за свою добычу, – вмешался в разговор Степан Иготкин. – А места в Шамановой тайге всем хватит.
Будто передернуло Колоколкина.
– В Шамановой?.. – переспросил он ехидно. – Пусть в нее идет тот, кому жизнь – копейка! Аль забыл, Степан Егорович, где твой папаша сложил голову?..
Не успел Иготкин ничего сказать, как заговорил Темелькин:
– Зачем на Сеньку тыкаешь пальцем, Иван Михалыч? Сенька в Бурундучьей тайге ходит, потому плохой. Там совсем худой охота. А ты, Михалыч, часто в Шаманову ходишь. Ваське-шаману ясак платишь! Зачем народ стращаешь?!
Побагровел Колоколкин. Резко поднялся и, протиснувшись сквозь толпу, скрылся за дверью. Следом вышмыгнули еще несколько человек. Основная же масса охотников осталась обсуждать необычный способ промысла – большой артелью. Расходились по домам с первыми петухами, а через неделю из Лисьих Нор вышел первый промысловый обоз.
