Первым из лисьенорцев попался на браконьерстве Темелькин. Случилось это так. Подстрелил старый хант сохатого. Разделал тушу матерого быка. Оставил мясца себе на пропитание в зиму, а излишки лосятины повез по первопутку в Томск, чтобы продать на базаре. Там его и прихлопнули стражи порядка. Отобрали вырученные за лосятину деньги, а в придачу еще и штрафом пригрозили. Милицейский начальник, составляя штрафной протокол, сурово посмотрел на правонарушителя в поношенном тулупчике: «Когда уплатишь штраф?» – «Однако как-никак, паря, уплачу», – ответил растерянный Темелькин. «Деньги у тебя дома есть?» – опять зыркнул суровыми глазами начальник. «Пошто нет? Еще сохатого завалю – деньги будут», – торопливо ляпнул наивный, как ребенок, хант. Такая откровенность, видимо, и спасла его от дальнейшего наказания. Не лишенный юмора милицейский чин, вдоволь нахохотавшись, отпустил старика без штрафа, но предупредил, что при повторном задержании браконьера посадят в тюрьму.
В Лисьи Норы Темелькин вернулся темнее тучи. Отогреваясь с мороза у печки, рассказал Степану свою невеселую историю, попыхтел трубкой и горько вздохнул:
– Шибко строгий советский власть стал. Старый царь-батька лучше был. Мало-мало народ обижал. Новый батька Сталин много-много обижает.
– Почему в «Сибпушнину» не заехал? – спросил Степан. – Чимра за тебя заступился бы.
– Заезжал, паря. Однако пропал Чимра.
– Как пропал?..
– Сказали, в тюрьме сидит. Враг народа.
– Не может быть!
– Такой строгий власть все может…
Не поверил Иготкин тестю. Подумалось, что старик чего-то напутал, или какой-то злой конторщик разыграл доверчивого ханта, чтобы побыстрей избавиться от никчемного посетителя. Но вскоре в областной газете, приходившей к лисьенорцам с недельным опозданием, Степан ошеломленно прочитал заметку, где сообщалось, будто в «Сибпушнине» разоблачена большая группа врагов народа во главе с Ф. Чимрой. Вредители много лет сотрудничали с японской разведкой. Выдавали секретные сведения о промысле и систематически саботировали заготовку необходимого социалистической республике мехового сырья. Преступники находятся под арестом, скоро предстанут перед справедливым советским судом и понесут заслуженное наказание.
Вслед за газетой на добротном породистом жеребце, запряженном в легкую кошеву, подкатил к дому Иготкина молодой щеголеватый оперуполномоченный НКВД. С веселой улыбочкой чекист поговорил о том, о сем, а в общем – ни о чем. Затем попросил Степана рассказать о Чимре. Иготкин откровенно поведал энкавэдэшнику все, что знал о корабельном друге: как служили на балтийском эсминце, как Чимра агитировал матросов выступить за большевиков и как впоследствии организовывал в Лисьих Норах промысловую артель. Уполномоченный слушал внимательно, не перебивал вопросами. В конце улыбнулся:
