Маколл всмотрелся в заводские навесы вокруг них. Унылое место, но Танитскому Первому приходилось и похуже. Несмотря на рев моторов и крики, он ощутил присутствие кого-то за спиной и развернулся прежде, чем тот успел вымолвить слово.
— Потише! — сказал некто, подошедший со спины. Это был высокий, хорошо сложенный мужчина лет двадцати с небольшим, одетый в местную униформу. Застежки на вороте капитанские. Его правая рука была намертво примотана к груди толстой перевязью, так что шинель надета лишь наполовину, на второе плечо — внакидку. Маколл подумал: капитану повезло, что рукав пустовал временно.
Маколл кратко салютовал.
— Простите, вы застали меня врасплох. Сержант Маколл, Пятый взвод, Танитский Первый и Единственный.
Капитан неловко салютовал в ответ левой рукой. Маколл заметил, что он к тому же хромал, а на лбу, щеках и вокруг глаз красовались желтоватые синяки.
— Капитан Бан Даур, Вервунский Главный. Добро пожаловать в улей Вервун.
У Маколла вырвался хрюкающий смешок. Его еще никогда не встречали столь радушно в зоне боевых действий.
— Не могли бы вы представить меня своему главнокомандующему? — поинтересовался Даур. — Меня назначили вашим квартирьером. Не очень-то гожусь для чего-то другого, — добавил он, горько усмехнувшись и бросив взгляд на перевязанную руку.
Маколл пристроился в шаг ему, и они двинулись сквозь столпотворение людей, грузовиков, выхлопы моторов и разгрузочную суету. В резком свете осветительных панелей они отбрасывали короткие, дрожащие черные тени.
— Вы уже повидали сражение? — спросил Маколл.
— Ничего, за что можно дать медаль, — ответил Даур. — Я был на крепостном валу в первый день, когда начался обстрел. Даже не успел разглядеть, куда стрелять, когда мою позицию смяли, а меня погребли под обломками. Еще несколько недель, прежде чем я поправлюсь, но мне хотелось быть полезным, так что я вызвался стать вашим связным.
— То есть вы еще даже не видели врага?
Даур покачал головой.
— Никто не видел, кроме Народного Героя Каула и еще нескольких, кому повезло вернуться с поля.
Корбек стоял возле своего грузовика и курил, безмятежно оглядываясь по сторонам, безучастный к шумной активности вокруг себя. Он медленно повернулся, прикидывая масштабы улья, все, что раскинулось дальше сияния панелей с натриевыми лампами: возвышающиеся заводы и плавильни, за ними крыши рабочих трущоб, потом огромный крест какой-то базилики Экклезиархии, а позади всего — громада Главного хребта, умопомрачительно исполинская масса, светящаяся миллионами окон. Огромная, как фесов горный пик, дома на…
