— Нет-нет, ты ошибаешься! — вскричал он.
— Да ты вечно ей потакаешь, защищаешь ее! Уверена, что с этим управляющим Чэнем у них не чисто… — Мать умолкла и уже мягче продолжала: — Ты слишком ей веришь и упорствуешь в своих заблуждениях.
— Мама, ты не понимаешь ее. У работающей женщины свои заботы… Приходится встречаться с людьми, соблюдать приличия. Это вовсе не значит, что она увлеклась управляющим. Я верю ей, верю!
— Выходит, я наговариваю? — вспылила мать.
Он промолчал.
— Не принимай близко к сердцу то, что я говорю, — уже ласково продолжала мать. — Старая я стала, характер испортился. Что хорошего в наших ссорах? Понять не могу, почему она так ко мне относится. Ведь я твоя мать!
Вэньсюань рассердился:
— Мама, ты всегда плохо о ней говоришь, а она ни одного дурного слова о тебе не сказала.
— Какой ты добрый, — вздохнула мать. — Ну разве скажет она тебе правду? Я больше тебя понимаю. Она ненавидит меня только за то, что я живу за ваш счет.
— У нее и мыслей таких нет в голове, — убежденно говорил Вэньсюань.
Ему так хотелось, чтобы рухнула стена недоверия между этими двумя близкими ему женщинами.
— Откуда ты знаешь?
В эту минуту зажегся свет. Мать задула огарок свечи и продолжала:
— Половина одиннадцатого, а ее все нет. И ты станешь утверждать, что она хорошо к нам относится?
По его лицу пробежала судорога. Грудь мучительно заныла. Он едва сдержал готовые вырваться слова упрека: «Ты к ней несправедлива», но сказал лишь, глотая слезы:
— Ладно, мама, иди спать!
— А ты?
— И я тоже лягу. — Он притворно зевнул. — Вдруг захотелось спать.
— Но ты еще одет.
— Сейчас разденусь. Сначала так полежу. Погаси свет. — Он снова зевнул.
— Смотри не забудь раздеться. — Мать выключила свет, приставила к входной двери стул, прошла к себе и зажгла лампу.
Вэньсюань и не думал спать. Чего только он не передумал в ожидании Шушэн. С двери он перевел взгляд на стол, потом на кресла, на все, чего она касалась. Утром ее уже здесь не будет. «Шушэн», — произнес Вэньсюань и тихо заплакал, спрятав голову под одеяло. Ему так хотелось, чтобы она, лежа в постели, откинула одеяло и ласковым голосом сказала: «Сюань, я здесь». Но этого не случилось. Только кашляла мать в соседней комнате, а потом и она затихла.
«Шушэн, неужели ты покинешь меня?» — в отчаянии говорил он, надеясь услышать в ответ: «Нет, я никогда тебя не оставлю». Но в комнате было тихо, лишь с улицы доносился голос одинокого торговца: «Сладкий напиток из пшеничной муки!» Голос был слабым, безжизненным, печальным. Вэньсюань казалось, что он видит этого старика: голова, втянутая в плечи, сгорбленная спина, руки засунуты в рукава. Он дрожит от холода в своем ватном, замусоленном халате, этот несчастный больной человек. «Может, и меня ждет такая участь?» — думал Вэньсюань, и слезы текли по щекам. К счастью, мать не слышала, как он плачет. Но вот в коридоре раздались шаги. Это была Шушэн. Он отбросил одеяло и принялся торопливо вытирать слезы, отвернувшись к стене, чтобы Шушэн не заметила.
