Ночью Прохоров не спит. Что-то беспокоит его. Он поворачивает голову и замечает глаза старика, которые следят за ним.
Прохоров отворачивается. Но старик по-прежнему неотрывно смотрит на него.
Прохоров резко садится и, застонав, хватается за больную ногу.
— Старик!
Тишина.
— Старик, послушай! — зовет Прохоров.
Старик лежит с закрытыми глазами. Ровное дыхание. Тишина.
Утром, с покрасневшими от бессонной ночи глазами, Прохоров выходит во двор и сразу видит ее. Она стоит возле арбы и испуганно смотрит наверх — на плоскую крышу, где старик сам ворошит сено… Заметив Прохорова, она исчезает…
Старик продолжает свою работу — сосредоточенно, никуда не глядя, словно во всей вселенной существуют только эта крыша и он.
Женщина приводит лошадь, чтобы запрячь ее в арбу…
И тогда старик произносит одно слово — негромко, кидает его в воздух.
Женщина замирает. Опускает руки. Стоит так посреди двора.
Прохоров не выдерживает и уходит в дом.
… В полутьме ковыляет по комнате, прислушивается к звукам во дворе. Там — тишина.
Наконец появляется старик. Прохоров выжидающе смотрит на него. Напрасно — старик не замечает и Прохорова…
В комнату проскальзывает женщина — ставит на стол две пиалы с чаем, кладет две лепешки, отступает в свой угол.
Старик молча достает две другие пиалы, сам наливает в них чай. Садится и, прикрыв глаза, пьет — маленькими глотками.
Прохоров стоит перед ним, ждет чего-то. Но старик никого не видит, и опять вселенная замкнулась на нем и его чае.
Тогда Прохоров берет вторую пиалу, залпом выпивает ее содержимое, со стуком ставит на стол. Запихивает в рот половину лепешки. Старик спокоен и неподвижен.
Прохоров хватает другую пиалу — одну из тех, что принесла женщина, — выпивает, грохает на стол и ее. Старик спокоен и неподвижен. Не присаживаясь к столу, Прохоров выпивает третью порцию чая; пустая пиала, не удержавшись, скатывается на пол. Старик открывает глаза, поднимает ее, ставит на стол и — уходит.
Женщина бесшумно идет за ним. Сквозь открытую дверь Прохоров видит, как она застывает на пороге, бессильно опустив руки, как во дворе старик сам запрягает лошадь в арбу.
— Сволочь… — стонет Прохоров. — Убью…
И тут же умолкает и еще раз хрипло стонет — кого убьешь? за что? кто ты здесь?.. Скрипит арба. Старик уезжает,
Прохоров бросается к женщине — к сжавшимся плечам, бессильным рукам.
— Стой! — кричит он. — Не убегай ты, Христа ради!
Рывком прижимает ее к себе, целует замкнувшееся уже, коричневое лицо.
