И Онезорг во второй раз начал свою историю, по уже по-немецки:
— Год назад я служил в особой саперной команде капитана Шнайдера. По пути отступления нашей армии мы минировали различные объекты, военные и гражданские…
Командующего дивизией, моложавого генерал-майора, комендант перехватил, когда тот уже собирался уезжать. Генерал сидел в камуфлированном «виллисе», а комендант стоял на мостовой и рассказывал:
— Они минировали заводы, вокзалы, театры… Даже больницы… И всюду оставляли мины замедленного действия…
— Погоди. Когда это было? — перебил генерал.
— В августе прошлого года.
— Так эти объекты давно взлетели на воздух.
— В том-то и дело, что нет, товарищ генерал. Если, конечно, верить немцу… Он говорит, там стоят взрывные устройства с замедлением на десять-двенадцать месяцев.
— Это что-то новое, — с сомнением сказал генерал.
Комендант энергично кивнул:
— Вот именно. Ихний командир по фамилии Шнайдер ставил устройства своей собственной конструкции. Этот Шнайдер закоренелый фашист, мерзавец высшей пробы. Расчет у него такой: кончится война, начнется мирная жизнь, люди вернутся на свои места — тогда и пойдет рвать. Он своим минерам так и говорил: «Чтобы вспомнили нас и больше никогда не забывали!».
Водитель и сидевший рядом с ним адъютант голов не поворачивали, но слушали разговор с напряженным вниманием.
— А этот твой немец? — спросил генерал. — Как он тебе показался?
— Затрудняюсь сказать, товарищ генерал… Вроде, не врет, но в душу ведь не залезешь.
— Поедем к тебе. Сам посмотрю па него, — решил генерал и повернулся к адъютанту: — Позвони Харитонову, что я задерживаюсь. Садись, подполковник.
Комендант сел рядом с генералом, и «виллис» тронулся. Сзади ехал пустой «БМВ» коменданта.
— Захватим по дороге дивинжа и кого-нибудь из особистов. — Генерал подпрыгнул вместе с «виллисом» на ухабе. — Комендант! Мостовые надо чинить. Твоя святая обязанность.
Теперь в кабинете коменданта собралось много народу. Рудольф Онезорг стоял посреди комнаты, и со всех сторон на него сыпались вопросы:
— А что привело вас к нам? — спрашивал седой замполит. — Вы немецкий коммунист?
— Я немецкий лейтенант. — Онезорг, естественно, робел от такого количества высших офицеров, но говорил отчетливо и твердо, переводчику легко было переводить за ним. — Ни в какой партии я не состоял.
— Но вы, по-видимому, сочувствуете новой демократической Германии? — продолжал допытываться замполит. Он был настроен к немцу доброжелательно.
