— А настроеньице-то не из отменных, — констатировал поп, нарочито нажимая на «о», хотя накануне щеголял московским акающим говорком. «Резвится святейший», — равнодушно отметил Иван. Льдина уже скрывалась из виду, и на ее месте неуклюже маневрировал огромный танк-амфибия с пестрым флажком на каплевидной башне.
— Мировая скорбь обуяла? — не унимался поп. Иван обернулся неприязненно. Издевки на лице попа не было. Лицо как лицо. Благообразное даже, как и подобает сану. Густые с проседью волосы до плеч, аккуратно подстриженные усы и борода. Карие чуть навыкате глаза, нос с горбинкой, четко очерченные губы.
— Кончайте дурачиться, святейший! Скажите лучше, наконец, кто и зачем меня тут держит?
Поп даже перестал окать.
— А никто, — он ухмыльнулся. — Никто, кроме всевышнего, хотя вы в него и не верите.
— Не верю, — подтвердил Иван. — Тут, батюшка, сверхцивилизацией попахивает. Не по зубам Саваофу.
— Не вам судить о творце.
— Вам?
— И не мне.
Священник достал откуда-то из-под рясы носовой платок, трубно высморкался.
— Ну так кто все же?
— Отвечаю вторично, — поп окончательно пришел в себя, снова заокал. — Никто не держит, кроме господа бога.
— Значит, взбредет мне на ум смыться с этой колымаги — и никто пальцем не шевельнет?
— Куда? — поп вопрошающе развел руками. — Зачем? От добра добра искать?
«Кого-то он напоминает, — подумал Иван. — Не внешностью, не манерой говорить. Чем-то другим…»
— Ага, — Иван покивал головой. — Бежать, стало быть, некуда. И незачем. Так?
— Около того, — пробасил поп. — Вы, надо полагать, не согласны?
— Я-то? — Иван по самые локти вогнал руки в карманы комбинезона. Поп выжидающе молчал. — Я, батюшка, добра для себя не ищу.
— О ближних, стало быть, радеете? — иронически прищурился священник.
— Радеть — это по вашей части. — Догадка стремительно перерастала в уверенность. — Отец Мефодий!
— Слушаю, сыне.
— Хотели бы вы со мной местами поменяться?
— Упаси господи! — всплеснул руками священник. — У каждого своя стезя, свой крест.
— Во! — просиял Иван. — Шагайте, батюшка, своей стезей. А я — своей. С крестом или без — это уже мое дело. Ну что вы на меня воззрились? Царю царево, кесарю кесарево. Ужинать идете?
— Благодарствую, — досадливо поморщился поп. — Сыт.
— Поститесь небось. А я, пожалуй, пойду. Аппетит разыгрался.
— И чего вы добились? — Миклош отхлебнул из фужера.
— Пиво? — поинтересовался Иван.
— Клюквенный сок. — Венгр покачал лобастой наголо обритой головой. — Какой вы еще мальчишка, Иштван!
