— Доброе утро, Иштван! — Это было неожиданностью. Обычно Миклош появлялся к завтраку не раньше десяти. — Как спалось?
В зале, кроме них, не было ни души. Даже люстры не горели, только бра вдоль стен. В золотистом полусумраке тонкое лицо венгра казалось отлитым из меди.
— Сегодня мы с вами ранние пташки.
Улыбка у Радноти была замечательная — ласковая и грустная, а сегодня еще и с оттенком тревоги. Или так казалось из-за освещения?
— Рад видеть вас, Миклош! — Пожимая руку, Иван встретился с Радноти взглядом и понял, что освещение тут ни при чем: тревожные были у венгра глаза. Спросил, опускаясь в кресло:
— Что-то случилось?
— С чего вы взяли?
— Вид у вас… — Ивам замялся. — Неспокойный какой-то.
— Пустяки. Где вы вчера были после ужина?
— У себя. — И мысленно: «Начинается». Что начинается, он еще не знал и сам.
— Весь вечер?
— Весь. А что?
— Так, ничего. — Радноти без всякой надобности взял салфетку, повертел, положил на скатерть. — Я приходил к вам вчера, Иштван.
«Вот оно что… Чего это вдруг его ко мне понесло? Просто так? Не может быть. Ну-ну…»
— Вы слишком деликатны, Миклош. Наверное, не достучались.
— В этот раз я изменил своему правилу, Иштван. Решил, что между друзьями можно обойтись без условностей.
— Правильно решили. — Иван ' продолжал смотреть ему в глаза и это стоило немалых усилий.
— Я просидел у вас почти три часа.
— И от нечего делать листали Хемингуэя, — осенило Зарудного. У венгра удивленно округлились глаза.
— Вы меня видели?
— Не вас, Миклош. Книгу. То, что вы в ней подчеркнули.
— Я?!
— Ну да. О быке на лугу. О мире, который ломает человека.
— Не надо меня разыгрывать, Иштван. Тут и без этого хватает загадок.
«Значит, все-таки Руперт, — подумал Иван. — Все-таки Руперт…»
— Я плохо читаю по-русски, Иштван. Но подчеркнутые вами абзацы я осилил. И, честно говоря, это меня обеспокоило.
— Что именно, Миклош?
— Образ мыслей.
— Хемингуэя? — Иван попытался увести разговор в сторону.
— Ваш, — вздохнул Радноти. — Нельзя падать духом, Иштван.
«Дорогой ты мой человек!» — с жалостью подумал Иван и мысленно затянул «Катюшу».
— Абзацы в книге подчеркнул не я, Миклош. Если по-честному, то меня вчера вообще весь вечер не было дома. Смотрел кинофильмы.
К столу одновременно подошли официант и Джордано.
Бруно поздоровался по-немецки кратко: «Гутен таг».
— Доброе утро, синьор Ноланец! — Иван как утопающий за соломинку ухватился за возможность переменить тему и повернулся к официанту. — Мне овсяную кашу. А вам, Миклош?
