— Видите, что делается? — сказал он, показывая на толпу, осаждавшую начальника пункта. — Вам куда? Ну, понятно. Пойдемте.
Через служебный выход вывел их на перрон к стоящему там поезду. В переполненном людьми вагоне дышалось трудно. Они остались в тамбуре. Скоро паровоз загудел. Поезд тронулся. Ехали молча. Мальчик попался неразговорчивый. Часа через два вышли на маленькой станции.
— Пойдем, — сказал Роман. — Это здесь.
До деревни они добрались быстро, но когда вышли на главную улицу, у Романа упало сердце. Дома неприветливо смотрели заколоченными окнами. Нигде ни дымка, ни живой души.
— Кажется, напрасно мы с тобой сюда… — сказал Роман и тут же увидел женщину в черном городском пальто, закутанную в платок. Она вышла из-за угла.
— Эй, гражданочка, погоди минутку, — обрадовавшись, закричал Роман.
Женщина оглянулась, остановилась.
— Скажите, здесь вообще живут люди? — спросил Роман. — А то, похоже, все дома нежилые.
— Живут. Мало, — коротко ответила женщина.
— Говорили, здесь можно вещи на картошку обменять. Можно?
Женщина отрицательно покачала головой.
— Нет. Тут Прохоровы уезжали, так кое-что из одежды наменяли, а так — нет. Пойдемте ко мне, кипятком хоть вас напою. Закоченели, поди? Ваш? — она посмотрела на мальчишку.
— Приятеля. Тоже за картошкой.
Они вошли в дом. Пахнуло кислым овечьим запахом.
— Посидите, я быстренько.
Хозяйка ушла, и Вячеслав спросил:
— Роман Николаевич, значит, без картошки будем?
— Наверное, брат. Что же поделаешь? Обидно, конечно, в такую даль тащились.
Женщина вернулась с миской и чайником. В миске лежали четыре картофелины.
— Вот, кушайте, пейте. Только сахара нет.
Вячеслав осторожно взял холодную картофелину, разломил надвое и, как была в кожуре, принялся жадно есть. Женщина печально стояла в углу, наблюдая, как они едят.
— Ну, спасибо, — сказал Роман, собирая на ладонь крошки. — Спасибо. Пойдем мы.
Они встали, оделись, вскинули на плечи рюкзаки. Женщина заметалась:
— Как же так? С пустыми руками обратно. Там же ждут вас. Нехорошо. Ах, как нехорошо. Подождите.
Она выбежала за дверь и снова появилась, держа в руках огромную покрытую землей брюкву.
— Вот, возьмите. Берите.
Вячеслав жадно посмотрел на брюкву, потом на Романа, но ничего не сказал.
Роман развязал свой рюкзак, предложил:
— Выбирайте, хозяйка, что вам нужно.
— Не надо, — устало сказала женщина. — Ничего мне не надо.
Брюква была холодная как лед, видно мороженая.
— Прощайте, — сказал Роман, — добрая у вас душа.
