— К черту все! Я не хочу слышать!
Морозов обнял его за плечи:
— Ладно, поехали.
Вечерело, и в лесу уже стало совсем темно. Дорога старая, в колдобинах лужи. Моторы дико ревели, под колесами трещал валежник.
— Может, фары включим?
— Не надо, — ответил Шорников, вылез из бронетранспортера и пошел впереди броневичка, который шел в голове колонны. То и дело оборачивался и показывал рукой водителю, куда надо взять — вправо или влево. Позади, на бронетранспортерах и грузовиках, которые тащили противотанковые пушки, было шумно — солдаты стали ужинать. Вскоре раздалось:
Пусть поют. Все равно гул моторов слышен далеко.
Когда лес кончился и дорога стала лучше, он снова забрался на бронетранспортер к Морозову.
— Прекратить песню! — сказал Морозов. — Скоро уже будем на месте. Да здесь, оказывается, тише, чем там, у нас.
Миновали еще одну поляну, опять начался лес, густой ельник, черный, будто осыпанный сажей. Впереди ничего не видно. Шорников хотел сойти, чтобы пересесть на броневик, но Морозов удержал его:
— Сиди. Сейчас опять начнется поляна.
Карту он знал хорошо, обычно колонны водил не комбат, а начальник штаба Морозов.
Показался какой-то пруд, через дамбу переваливал белесый туман, сырой и холодный. Солдаты стали напяливать на себя шинели.
Дамба оказалась настолько узкой, что по ней с трудом могли пройти машины.
— Вот и наш перекресток…
Неожиданный взрыв не дал договорить Морозову. Рядом с бронетранспортером вздыбилась земля, о броню зацокали осколки. Над прудом повисла на парашютике ракета, бледная, почти белая. Но туман, который переваливал через дамбу, был синим, а вода казалась зеленой и ярко сверкала.
То ли дальнобойные орудия ударили по дамбе, то ли это начали взрываться фугасы, не разобрать. Морозов выскочил из бронетранспортера, побежал вперед.
— За мной! Давай, давай скорее!
Машины с трудом переваливали через воронки, создалась пробка. С бронетранспортеров крупнокалиберные пулеметы ударили куда-то в сторону перекрестка. Загорелся грузовик, который тащил пушку.
— Сваливай его в воду! Вперед!
Минута тишины.
— Шорников! — зовет Морозов. — Иди ко мне, посоветуемся.
Он стоял где-то у самой кромки воды на противоположном конце дамбы.
Горящий грузовик опрокинули под откос, пламя расползлось по воде. Пламя белое, а дым черный.
Снова артиллерийский налет — видимо, дамба была заранее пристреляна. Шорников лег на землю, прикрыл голову руками, он всегда делал так, когда негде было укрыться. Его окатило пеплом и пылью. Но только наступило затишье, он вскочил и опять закричал:
