Что же я ухожу? Не похоже ли это на бегство? А если «тигры» опять попрутся? Возвращаюсь в роту. Капитан Климов сидит на пеньке и пишет донесение.
— У тебя во фляжке есть что-нибудь? — Он поднимает голову. Глаза его сияют.
— Нет.
— Жаль. Хотелось бы по глотку… Я тут и о тебе пишу.
— Нечего обо мне писать.
— Ладно, ладно, не скромничай. Что бы у нас тут ни произошло, это никого не касается, а вон результаты налицо! — кивает он в сторону поляны, на которой горят немецкие танки. — Климовская рота опять показала себя.
Рота показала. Это верно. И возглавлял ее кто? Вот так стихия и возносит людей.
Климов шутит, улыбается:
— Ну, извини меня, если я тебя обидел. Мы все-таки друзья. Из нашего училища в полку никого, кроме нас, не осталось.
Опять я возвращаюсь к своей мысли: хорошо бы звучало — комсомольский полк!
Группу за группой мы принимали в комсомол. Ребята все хорошие, основную задачу свою понимают — бить фашистов по-комсомольски. Остальное будем уяснять потом.
Вручать билеты приехал заместитель начальника политотдела корпуса гвардии подполковник Ветошин. С ним корреспондент корпусной газеты, худой небритый капитан. Настороженно обращается к каждому танкисту: все в комбинезонах, кто их разберет, в каком звании. Рядом с ним Ветошин кажется великаном — высокий, плотный, с полным спокойным лицом.
У капитана глаза усталые, лицо все в бороздках, кустистые брови выцвели, — может, ему уже шестьдесят лет? Я думал, что он собирается написать о вручении комсомольских билетов, а он отводит меня в сторону, усаживает на траве и говорит:
— Вы, конечно, знаете гвардии капитана Климова?
— Немножко знаю.
— Почему немножко? Говорят, лучше вас его никто не знает. Я хочу вас попросить написать о том, как Климов совершил подвиг. Предотвратил панику и навел железной рукой порядок.. А потом расправился с «тиграми». Ну, и о себе скажите кое-что. Вы же там тоже были?
— Да, был. Но писать я не буду… Наверное, у меня не получится.
— Попробуйте, я помогу.
— Да не в этом дело. Просто я не могу.
Капитан пожал плечами и ушел. Вскоре меня вызвал к себе подполковник Ветошин.
— Михалев, почему вы отказываетесь выступить в газете? Написать о своем боевом товарище. Прекрасном офицере. Не исключено, что его представят к высокой награде.
— Что?!
Вызвали Климова. Он оказался поблизости, тут же явился, — возбужден, как после легкого опьянения. Ветошин предлагает ему сесть, объясняет, почему его пригласили. Климов растерянно и умоляюще смотрит на меня.
