Он обнял ее, стал успокаивать, но она продолжала плакать. И он уже не знал, что ей сказать, как оправдаться.
— Ты хотя бы телеграмму дала или написала.
— Я-то ехала и верила, что сын мой тут не последний человек! Любого спроси, скажет…
— Нет, мама. Москва — не наша деревня!
Мать посмотрела на него с укором:
— Совсем ты меня позабыл, сынок. Принесет почтальон перевод, а письма так и нет.
— Но ведь и ты мне не чаще писала.
— Я б и написала, когда б умела. А то и двух букв не знаю. Надо ходить по деревне, упрашивать. А девчонки писать не хотят, даже за шоколадки.
Он взял ее вещи и задумался.
— Ты, сынок, на машине за мной приехал?
— Да, на машине.
— Степана Чеботарева тоже на машине возят. У него и своя есть. А у тебя какая?
— У меня та, что за пятак возит.
Мать ничего не поняла, ждала, куда он ее поведет.
— Мне ведь говорили, сынок, что ты тут большой начальник. Повыше Степана.
— Да, начальник. Куда кого послать — самому сбегать!
Он разговаривал с ней, шутил, а сам все время думал:
«Что делать? Звонить по гостиницам — напрасный труд. Везти к Мамонтовым? Так они еще не вернулись с юга. Может, попросить Прахова? Откажет. Обязательно найдет причину».
Не хотел он звонить Елене, а пришлось. Набрал номер и долго ждал. Громкие длинные гудки повторялись — никто не подходил к телефону. Неужели и ее нет дома? Наконец трубку сняли:
— Я слушаю.
— Извините, Елена. Это я, Шорников.
— Что случилось?
— Ничего. Но я вынужден вам звонить. Мать в гости приехала.
— Господи, а я перепугалась! Могли бы и не звонить, а везти прямо ко мне. У меня мама в больнице, есть где расположиться.
— Спасибо.
— Приезжайте, я жду.
Пока они добирались, на столе уже стоял горячий чайник; печенье на тарелочке, клубничный джем. Елена помогла старушке раздеться, показала, где можно вымыть руки, усадила за стол.
Старуха смотрит по сторонам, ничего не понимает. И как только Елена вышла на кухню, сказала:
— Сынок… Хочу я у тебя что-то спросить… Что это у тебя, вторая жёнка?
— Нет, мама, просто знакомая. Вместе работаем.
— Приветливая. И красивая. — Помолчала немного и опять спросила: — А почему же она у тебя живет, если вы не обвенчаны?
— Это не моя, а ее квартира.
— Ну и мудрено у тебя все получается! — она начала развязывать веревку, которой был обмотан ее чемодан, достала яйца, сало, курицу, завернутую в полотенце. Он заметил, что сало толстое, — наверное, самый лучший кусок привезла.
— Зачем ты, мама? Оставила бы для себя.
— Хватит и с меня. Такой удачной свиньи у нас никогда не было. Мало ела, а полнела, как барыня.
