Я закурила и решила, что никогда нельзя терять надежду. Недаром говорят, что она умирает последней. Возможно, если он действительно почувствовал ко мне симпатию, то сможет…
Он покрутил ус и задумчиво взглянул на меня.
— Ты действительно все испортила. Ну почему, скажи на милость, ты не уехала, когда я велел?
Я во все глаза уставилась на него, ничего не понимая. Он на секунду прикрыл глаза и скрипнул зубами.
— Бога ради, я же звонил тебе. Если бы ты сделала то, что я сказал…
— Ты? Это ты звонил? Но я думала, что…
— Я сказал совершенно ясно, что тебе надо немедленно убираться из деревни. Трехлетний ребенок бы понял.
Он налил себе еще виски, подошел к окну и угрюмо уставился во двор.
— Но ты же поможешь мне сейчас? — возбужденно заговорила я, теребя ремешок сумки. — Пожалуйста, прошу тебя, скажи, что ты меня выручишь.
— Каким же это образом? — раздраженно проговорил он, обернувшись. — Как, черт побери, я могу это сделать? — Он снова сел на стул и закрыл лицо руками. — Господи, как бы мне хотелось, чтобы это было возможно! Я не соглашался на такое. Сначала эта девочка в Нидернхалле, теперь ты.
— Там должна была быть я, не правда ли?
Он кивнул.
— И этого бы не случилось, если бы ты не совала нос в чужие дела. — Он сделал еще один глоток. — Если бы только ты не заметила меня там, в деревне!
Я медленно проговорила:
— Ты не должен был выходить на улицу тем вечером, разве не так? Но тебе понадобилась выпивка.
Харви даже покраснел от злости.
— Это не твое дело! — закричал он. — Если бы ты не вообразила себя современной Матой Хари, мы бы уже были далеко отсюда и не гонялись бы по всей стране за тобой и твоим дружком — таким же кретином.
Я прижала к груди сумку. Если я начну с ним спорить, это ничего не даст. Поэтому, сделав над собой усилие, я заговорила почти спокойно:
— Но разве мы не можем сейчас договориться? Если ты меня отпустишь, можно все обставить так, что никто не свяжет моего отсутствия с тобой. А у тебя не будет на руках моей крови. Обещаю, я никому ничего не скажу. Никогда. Я просто хочу уехать домой. — Мой голос дрогнул.
Харви застонал. Его лицо сморщилось, морщины стали глубже. Снова сделав глоток, он мрачно сказал:
— Ты должна понять мое положение. Если кто-то узнает, что я тебе помог, моя жизнь не будет стоить ломаного гроша. А когда ты придешь в полицию…
— Но я не пойду в полицию! Клянусь!
Он презрительно фыркнул:
— Ты всерьез считаешь меня идиотом, девочка? Убравшись отсюда, ты отправишься в первый же полицейский участок, который увидишь по дороге, и будешь говорить там до хрипоты. Так что, боюсь, ничего у нас не выйдет.
