Я наблюдала, как Кристина быстро прошла по улице мимо дома фрау Шмидт. Покрытая пурпурным шелком головка была отчетливо видна. В какой-то момент мне показалось, что это я сама иду к мосту. Надо же, я и не заметила, как эта девушка на меня похожа. Я снова взглянула на часы. Ну хватит. Мне уже достаточно испортили отпуск. Пора в путь. Пожалуй, я поеду через Кюнцельзау и встречу Гюнтера по пути или в полицейском участке. Там я с ним попрощаюсь и заодно выполню свой гражданский долг. А потом вперед — в Австрию.
Солнце уже клонилось к закату, когда я вышла на залитую мягким золотистым светом улицу и направилась к машине. Старая ратуша, казалось, была окутана теплым сиянием, солнечные лучи играли в крупных пионах, которые в большом количестве росли по обе стороны от входа. Я видела матовый блеск воды под мостом, отбрасывающий сине-зеленые блики на растрескавшиеся камни.
Я уже села в машину и начала выруливать с обочины, когда в уличные шумы ворвался резкий визг тормозов, раздавшийся с другого конца моста. Страшный крик заглушил звук двигателя удалявшейся на большой скорости машины.
Оцепенев, я несколько мгновений не могла пошевелиться. А потом начался сущий ад. Люди закричали и побежали в направлении реки.
Слева от меня бургомистр сбежал по ступеням ратуши. За ним едва поспевал невысокий человек с черным докторским чемоданчиком. Они с трудом прокладывали себе путь через мгновенно собравшуюся толпу, которая милосердно скрыла от моих глаз происходящее.
Прошло несколько ужасных минут, показавшихся мне часами, и наконец наблюдавшие за случившимся женщины медленно двинулись через мост обратно в деревню. Они крестились. Я с ужасом следила за приближением молчаливой процессии. Бургомистр в окружении бледных жителей деревни нес на руках неподвижное тело девушки.
Не приходилось сомневаться, что она была мертва. У живых людей ноги и руки не могут быть вывернуты под таким углом. Вся ее одежда была залита кровью. Голова свесилась, как у тряпичной куклы, и яркий пурпурный платок все еще был аккуратно завязан под подбородком. Я механически отметила, когда мрачная процессия проходила мимо, что кто-то закрыл ей глаза. Потом люди ушли, а я осталась одна — испуганная, дрожащая от страха — за рулем своей машины.
— Извините, фрейлейн. — Пожилой человек из кафе, сильно ссутулившись, брел к своему рабочему месту. Он перекрестился. — Матерь Божья, он даже не остановился. Не остановился! — Словно не в силах поверить, он снова повторил: — Даже не остановился!
