Коноплев. Мы на комбинате решили использовать его рационально.
Крымов. Очень хорошо решили. Что прибавляется к шлаку?
Коноплев. Немного извести и гипса...
Крымов. И все?
Коноплев. Нет, все это размалываем... Шаровые мельницы такие у нас... (Неуверенно показывает руками.)
Крымов(улыбнувшись). В технике я понимаю... Испытывали цемент?
Коноплев. Конечно. Двести блоков сделали с арматурой.
Крымов. Сколько можете в год дать такого цемента?
Коноплев. Мы считали — от одной домны до сорока тысяч тонн.
Крымов(поднявшись). Очень хорошо. К нам едет молодежь... Семьи заводят... а жить негде. Представляете, как им важен ваш цемент. Он как бы эти новые семьи скрепляет.
Коноплев. Для семьи, пожалуй, одного цемента маловато.
Крымов(посмотрев внимательно на Коноплева). Согласен. О любви не говорю: с милым рай и в шалаше, — но хорошо, когда над головой крепкая крыша, а около дома садик.
Коноплев. Да, конечно.
Крымов. Вот вы согласны, а многие этого не понимают! Был я недавно в одном селе. Дома великолепные, а ни одной тростиночки вокруг. Спрашиваю: «Почему деревьев нет?» — «Не растет», — отвечает председатель колхоза. «Почему?» — «Почва не восхожалая», — отвечает бодро и смотрит на меня, не моргнув глазом. Работать мы научились, работаем со вкусом, а вот жить...
Коноплев. Хотелось бы, чтобы и жилось легче...
Крымов. А вам тяжело живется?
Коноплев. Я не знаю, известно ли вам... известно ли, что в сорок восьмом году я был осужден?
Крымов. Известно. В чем вас обвиняли?
Коноплев. Обвиняли? Да вот, обвиняли...
Крымов. Если вам неприятно вспоминать...
Коноплев. Приятного мало... Тем более — чувствую, сам виноват... Сознание — противная штука. А в общем, стандартный случай. Пускалась домна. Электросварщики небрежно работали. Я недосмотрел, поверил... Во время пуска лопнул шов... Одним словом, авария... Для домны и для меня... Мне предъявили соответствующее обвинение. Разные там неприятно звучащие для человеческого уха статьи... Что ж, выпытывать из меня ничего не пришлось. Сознался: недосмотр, халатность... Тем не менее — десять лет.
Крымов. Многовато.
Коноплев. Я тоже так считал... Хотя вначале не обратил внимания на цифру «десять». Очень было угнетено сознание... Постепенно стал понимать, что эта цифра означает десять лет моей жизни. Я, конечно, и там работал. Не совсем по специальности, но, во всяком случае, приближенно... Одно мучило — жена осталась здесь...
Крымов. Но теперь вернулись...
Коноплев. Вернулся... Освобожден досрочно. Судимость снята. Счастлив, что вернулся к любимому делу.
