Васька счастливо засмеялся:
— Симметрично! Ну, еще одну, контровую, и все! А?
Ему страшно хотелось выиграть, однако глядеть на доску молча он не умел, да и когда поговорить с умным человеком? Среди его приятелей с Шапошниковым никто сравняться не мог.
— Бог есть? — спросил Василий, выдвигая пешку на боевую позицию.
Пианист глянул с любопытством — что это вдруг Панюшкина стали интересовать основополагающие вопросы бытия. Однако ответил:
— Хотелось бы сказать «да», но боюсь слукавить. Шах. Тебе-то зачем?
— Да жена вчера выволочку устроила — хватил с друзьями лишку. И не собирался, а не устоял. Вот ты и объясни: если нас создал Бог по своему образу и подобию, почему же меня так тянет выпить?
Шапошников продолжил просчитывать ходы вперед, потом сделал короткую рокировку и наконец сказал:
— Это ерунда по сравнению с тем, что Он забыл нам сообщить, зачем вообще все это затеял. Господня развлекуха.
Накрывавшая на стол Наталья Петровна не выдержала:
— Не богохульствуй! Это плохо кончится.
— Когда-нибудь все кончится. Скорей бы уж.
Супруга пианиста горестно вздохнула и со значением посмотрела на гостя. Тот намек понял по-своему и засобирался восвояси — все равно последняя партия проиграна.
— Оставайтесь с нами ужинать, — сказала хозяйка. — Уже семь часов.
— Как! — ахнул Василий, только сейчас сообразив, что прозевал автобус с Капой. — Ну, мне и влетит!
Он рванулся к двери и стремглав побежал домой.
Капа, грязная и потная, сгорбившись сидела на кухне, даже не сняв рабочего платья. Мешки с капустой валялись тут же. Панюшкин понял, что врать не имеет смысла. Нюх у жены, как у спаниеля, сразу учует спиртное. Да и не умел Васька врать, а сочинить с ходу какую-нибудь небылицу было для него задачей непосильной.
Он покаянно произнес:
— Прости. Забыл.
Эти слова казалось завели в обессилевшей Капе какой-то внутренний мотор. Она вскочила и стала бешено колотить мужа в грудь, по голове, рыдая и захлебываясь словами. Потом заставила его присесть, взвалила на него торбы с капустой, всунула в руки сумки и с криком начала кругами гонять по квартире. Чувство вины, унижение, жалость к жене — все перемешалось в Васькиной душе, выдавив скупые слезы, увидев которые Капа не смягчилась, а, напротив, разъярилась еще больше.
— Вот, вот, черт узкоглазый! Тяжело? Не жмурься! Не жмурься, тебе говорю! Открой свои бесстыжие зенки! Глянь на меня — мне-то каково таскать? Я одна деньги зарабатываю, а ты — пустышка!
Именно в этот момент Василий твердо решил, что заговорит с Зиной.
