Наташа всячески старалась приспособиться к потребностям мужа, и чем полнее растворялась в нем, тем сильнее боготворила. Крепкие объятия лишали ее воли, и откуда тут было взяться прозрению, что с его стороны это, скорее всего, не глубокое чувство, а спонтанная демонстрация силы. Она с самого начала обрекла себя на пассивность, что как нельзя более устраивало супруга, привыкшего к роли повелителя. Именно готовность подчиняться безоговорочно возбуждала его более остального. Вероятно, поэтому их сексуальное партнерство оказалось на редкость удачным.
Получая наслаждение от полного физического и духовного превосходства над своей избранницей, пианист тем не менее не считал это знаком любви, поскольку ведал более высокую страсть, которую дарило искусство. Воспоминания о тех дивных ощущениях, теперь уже окончательно невозвратимых, но от этого не менее острых, навсегда исказили его природное восприятие. Любовь если и играла в его жизни какую-то роль, то самую минимальную и была направлена не столько на конкретный объект, сколько в пространство, где Шапошников видел свое отражение. Он не опускался до того, чтобы выстраивать отношения с женщинами — пусть сами приспосабливаются, коли надо. Библиотекарша во всех смыслах оказалась вариантом на редкость удачным. Пианист испытывал к ней искреннюю благодарность. Привязанность. Немного тепла, которое дарит покровитель своим верным подданным. Пожалуй, все. С годами и эти чувства потускнели, но, скорее, не в силу возраста, а в соответствии с общим состоянием безразличия. Энергия, переполнявшая его в период творчества, иссякла. Градус обожания пианиста супругой тоже невольно снизился до нормы. Теперь они просто жили рядом, у них было общее имущество и общие задачи. И кроме как друг другу они никому не были нужны.
Шапошниковы состарились, хотя по привычке жителей больших городов, относящихся к интеллектуальной, а тем более к артистической среде, признавали старость лишь теоретически, сохраняя внутреннее восприятие себя на уровне сорокалетних. Мужчины не замечают своих морщин и сутулости, тяжелой походки. Женщины внимательнее к внешности и вообще чувствительнее, поэтому перестают фотографироваться, не любят и даже слегка пугаются зеркал. Жена Шапошникова тоже каким-то боком относилась к миру искусства и прониклась его настроениями. Но вскоре убедилась, что возраст вечной приятной спелости — не более чем грустная иллюзия. В магазине молодая женщина, стоявшая рядом в кассу, одернула свою маленькую вертлявую дочку:
