С любительской фотографии на Семеновича с иронией смотрел угрюмый человек. Из косматого стога волос выглядывали глаза человека, видевшего и Бога, и дьявола. В этом лице сочеталась первобытная сила и слабость разочарования.
— Ишь, как очами сверлит, борода нечесаная! Чистый Гришка Распутин.
— Есть люди, похожие на мосты, — сказал Руслан, поворачивая портрет угрюмого человека к себе. — Встретишься с таким — и не заметишь. Для того чтобы оценить мост, нужно свернуть с дороги, посмотреть на него с реки. А времени нет. Спешим…
На экране телевизора загорелась заставка «Discovery». Над бескрайней белой тундрой, поднимая круговую метель, завис вертолет с подвешенной на тросах голубой глыбой льда, из которой торчали кривые черные бивни. Лысый француз с глазами пирата говорил о возможном воскрешении мамонта, вырубленного из вечной мерзлоты. Российские мужики в старых солдатских бушлатах, кожаных шапках и унтах, опираясь на ломы и лопаты, курили на заднем плане «Беломор» и ухмылялись, отводя глаза от камеры.
— Так, где ты раскопал зуб мамонта? — спросил Семенович, удивленный навязчивым совпадением.
— Подарок первого пациента.
Тень пробежала по лицу Семеновича, сгустилась в глазницах.
— И что с ним сейчас?
— Застрелился. Но потом все у него вроде бы наладилось.
Лоб Семеновича вспахали невидимые лемеха, покрыв его ровными глубокими бороздами. Зрачки расплылись во всю радужную оболочку. Завис Семенович.
— Как застрелился? Как наладилось?
— Убил себя со всеми пороками и мерзостями. Стал жить с чистого листа.
— А-а-а, в переносном смысле…
— Да почему же в переносном. Застрелился из пистолета. Системы Макарова. А в новой жизни старые вещи не нужны. Особенно такие, с которыми многое связано. Вот он мне зуб мамонта и подарил, застрелившись.
— Постой, постой! Что ты мне голову морочишь? — рассердился Семенович, — Как это может быть, чтобы человек застрелился, а потом подарил тебе зуб мамонта? Ты мне можешь толково разъяснить?
— Не могу, Семенович, врачебная тайна.
— Да, хорошо, если не врешь, вот так бы, — Семенович приставил к виску воображаемый пистолет: — раз — и все, живи по новой.
— Если бы «раз — и все», — с долей уныния возразил Руслан. — Риск чрезвычайный. Опаснее, чем по паутинке над пропастью.
