Охломоныч задумался. Действительно — в болоте как-то даже лучше получается. Засосет — и хоронить не надо.
— Давай прощаться. Га! — предложил веселый лесник. — Как думаешь, чумазых в рай берут?
— Душу грязью не испачкаешь, — степенно ответил Охломоныч, чем вызвал новый приступ веселья у земляка.
— И чего ржет? — спросил в недоумении, обращаясь к небу, Охломоныч. — Ишь, в рай собрался.
— Думаешь не возьмут? — удивился Педрович.
— Что-то я сомневаюсь, чтобы пьющие лесники в рай попадали.
— Га-га-га! — захохотал лесник.
Лошаденка ответила хозяину с недосягаемого берега печальным ржанием. С легким оттенком укоризны.
— Твоя правда, Охломоныч, ох и пропил же я этого леса! А сколько козлов с косулями погубил — без счету. Да чего уж там. Каяться поздно. Покаяться — значит исправиться, а у нас с тобой на это время уже нет. А пустые слова говорить — что я, баба? Чумазым в ад даже лучше. Черти за своего примут. Буду под котлы новым русским да казановам березовые полешки подкладывать. Га-га-га!
— А ты-то чего не выкручиваешься? — спросил Охломоныч.
— Попробуй повертись с моим пузом, — ответил с долей гордости погрязший в грехах, как в болоте, лесник. — А тебя, Кулибин, куда возьмут — в рай или в ад, как думаешь?
Охломоныч задумался. В рай вроде бы рылом не вышел. Без особых заслуг перед человечеством. Да и в ад, кажется, особенно не за что. Пил, правда. Однако не больше других.
— В Бога я не верил, — грустно сказал он, — жизни себя лишить хотел.
— А кто в него, кроме старушек, верит? Вернуть бы этим перечницам молодость, посмотрел бы я, в кого они верили бы? А когда прижмет, все верующие. Га-га-га!
— Ну, прощай, Педрович, на добром слове. Прости, коли что не так. А то жижа скоро до рта дойдет — не поговоришь.
— Прощай! Га-га-га! — легкомысленно ответил шкодливый лесник и поинтересовался: — А на чем ты вешаться собирался?
— Как на чем? На веревке. На чем еще вешаются?
— И где же она?
— Да вот — на плече висит.
— Эх, ты, клык моржовый! — рассердился Педрович. — Чего ж ты шурупом-то вертелся, изобретатель? Обвяжись-ка, а другой конец мне бросай. Вперед! Танки грязи не боятся!
С третьей попытки перекинул Охломоныч веревку через островок — и давай они друг друга из трясины наперегонки тащить. Мат-перемат на все болото стоит. Выкарабкались. Чумазые, как черти болотные. Выломали по осинке и — по кочкам, по кочкам — добрались до берега.
— Эх, блин корявый, сапоги совсем новые были, — говорит лесник с сожалением, — яловые. Таких больше не делают. А где же эта блудня? Не дождалась хозяина. Этим женщинам, Охломоныч, никакой веры. Даже кобылам.
